Ретт пробыл в Атланте около трех недель. С утра он обычно уходил из дома, не докладывая ни о чем Скарлетт. Иногда приходил к обеду, а иногда задерживался до ужина или еще дольше. Когда им приходилось вместе сидеть за столом, Ретт рассказывал городские новости, и вообще вел себя спокойно и уравновешенно. Если раньше он был эмоционален, умел отпустить какую-нибудь пикантную шутку или поострословить, зачастую грубовато, то теперь ничего такого с ним не происходило. Отчуждение его было настолько сильным, что Скарлетт вскоре это начало угнетать, и после нескольких дней его пребывания, она поняла, что никаких перемен в лучшую сторону не произойдет и уже с меньшей охотой ожидала его появления дома к обеду или ужину.
Напряжение, которое царило во время этих церемоний, не давало ей чувствовать себя спокойной и расслабленной, она не испытывала никакого удовольствия от еды и находилась в подавленном состоянии.
Ретт никогда не заговаривал с ней первым, а на ее вопросы отвечал кратко, давая понять, что совсем не расположен к подобным беседам. Если речь касалась каких-то совместных домашних проблем, связанных с ведением хозяйства, оплатой по счетам, или обсуждением меню на неделю, он терпеливо выслушивал ее, затем давал пару незначительных советов, а в целом, рекомендовал поступить так, как ей больше нравится, или как она сама считает нужным. Он никогда не раздражался и не злился, не делал ей замечаний и не интересовался ее проблемами.
Иногда Ретт являлся домой не один, и если раньше, до смерти Бонни, он приводил в гости кого-нибудь из представителей старой гвардии, то теперь в их доме вновь стали появляться бывшие его дружки — янки. Ретт мог часами играть с ними в покер, разбавляя это занятие выпивкой, и до Скарлетт, одиноко лежащей в своей просторной кровати, уже далеко за полночь, доносился гул веселых мужских голосов.
Она задавалась вопросом, — какова теперь ее роль в их отношениях и как вести себя с Реттом? Ответа не находилось, и нервы ее напрягались, все больше и больше с каждым днем.
После того, как Ретт ушел в тот страшный осенний день, наглухо отгородив себя от нее захлопнувшейся дверью, Скарлетт, сходя с ума от бессилия и горя, безотчетно жила надеждой, что обязательно его вернет, думая, что непременно найдет способ, как это сделать. Ей казалось, что стоит только Ретту приехать в Атланту и ее мучениям настанет конец. Скарлетт надеялась, что когда он будет находиться дома, рядом с ней, она, пусть не сразу, а постепенно, маленькими, но верными шагами, проторит дорожку к его сердцу.