- Ты опять наварил этой дряни, Рене? - заливисто засмеялся он, с опаской поглядывая на котелок. - Не понесу я ее в подвал.
- И не надо. - Старик кивнул на Каро. - Возьми у гостя лошадь и напои.
- А-а, ну, это я завсегда.
Мальчонка потянулся тощими руками к поводьям, но Винсент только крепче сжал их в кулаке. Танар немного удивленно приподнял черные густые брови.
- Я бы хотел переговорить с маркизом... - начал было Адри.
- Я - маркиз Морел, - недовольно фыркнул старик. - Чего вам еще? Отдайте коня и пойдемте в замок. Мне умыться надо.
Винсент сначала удивленно уставился на горбуна, потом недоверчиво покосился на веселого Танара. У мальчишки были совершенно изумительные черные глаза - доверчивые и добрые.
- Да не съест он вашу кобылу, - заворчал Морел, переступая через порог и исчезая в сумраке башни.
Танар рассмеялся.
- Давай твоего жеребца, не боись. Пригляжу лучше любого сторожа.
Адри с глухой тоской отпустил поводья, и цыганенок повел Каро прочь, ласково разговаривая с ним - иногда нараспев, иногда просто. Винсенту хотелось думать, что он видит своего коня не в последний раз.
Внутри замка царил такой же жуткий беспорядок, как и во дворе, и Адри удивлялся, каким образом Морел умудряется находить в этом хаосе нужные ему предметы. Горбун подошел к длинному низкому столу, заваленному ржавым оружием и старыми плетеными корзинами - поставил на него свой котелок.
- Филипп давно мне не писал, - не оборачиваясь, сказал он, увлеченно разыскивая среди корзин какую-то особенную. Когда он нашел ее, то извлек из нутра светлую чистую тряпку, которая через минуту послужила Морелу полотенцем. У старой кадки, что стояла в углу, маркиз тщательно умыл лицо и руки. - Что нового при дворе? Как обычно? Травят, режут, обманывают друг друга? Или там появился хоть кто-то, обладающий зачатками совести?
Горбун взглянул на Адри с липким вниманием в глубине выцветших зеленых глаз и Винсент понял, что он вовсе не ждет вразумительных ответов на свои вопросы. От противного мускусного запаха, исходящего от котелка, барона слегка мутило, к тому же тут еще воняло плесенью и гнилой соломой, валявшейся на полу, на лестнице, ведущей в узкий темный коридор, повсюду.
На улице кто-то заиграл на гитаре, и ее мелодичный звук разбавил суетливый гомон двора ноткой прекрасного.
- Ваше лицо, - горбун указал пальцем на собственную щеку, сопровождая свои слова этим выразительным жестом, - оно мне знакомо. Только вот не вспомню откуда. Мы с вами могли видеться раньше?