Утром вторника Винсент собрался возвращаться в Летний дворец, однако Морел уговорил остаться у него до четверга - то ли затем, чтобы погостить, то ли снова заставить готовить снадобья. По правде сказать, маркиз действительно приболел сердцем и, вероятно, что умом тоже, потому что доверил "Сказки древнего мира" Адри не раздумывая, и даже рассказал ему о выдуманном им двадцать пять лет назад шифре. Произошло это в среду, за чашкой утреннего чая с лимоном и серыми булочками, приправленными сахарной пудрой.
- Не слишком ли вы мне доверяете, Рене? - поинтересовался Винсент, с удивлением обнаружив, что весьма неплохо справляется с чтением странного текста в первый раз, и отлично запомнил основные буквы и символы мореловского шифра.
- Разумеется, я должен взять с вас слово, что вы никому не откроете этой тайны, - фыркнул маркиз, - особенно никому при дворе. Обещайте мне.
И Адри пообещал - пообещал чересчур легко, помня, что после их последних споров у Морела прихватывало сердце. Ни о Ферье, ни о заговоре против Эдуарда Винсент предусмотрительно больше не спрашивал. Он был не слишком покладист в спорах, но покуда еще не хотел стать убийцей маркиза. Кроме того, спорить со стариками - бесполезное и пустое занятие, хотя бы от того, что о жизни те знают больше, а о чувствах меньше, словно постепенно с годами утрачивают способность ощущать, забывают свою молодость и пылкость. Забывчивость эта иногда пугает тех, кто только готовится переступить порог старости и все равно настигает их беспощадно, как голодный зверь.
Химия Морелов всерьез заинтересовала Адри - чем больше он разбирал тексты в "Сказках", тем сильнее ловил себя на мысли, что не прочь попробовать свои силы в этом мудреном деле. Горбун хитро улыбался, и оба они знали, что негласно Винсент стал учеником Морела, приемником его знаний и секретов. Дело оставалось только за практикой, но вся проблема упиралась в количество свободного от службы времени. Винсенту необходимо было возвращаться во дворец, к Филиппу, к Ферье, к реальности. И он, конечно, вернулся, не сказав королю ни слова о том, чем занимался, гостя в Ашайре.
В пятницу ровно в восемь утра Адри в сером расшитом белым бисером камзоле при шпаге со сдержанным достоинством вошел в кабинет монарха и, не замечая изумленного замешательства в глазах Филиппа, чеканно склонил голову.
- Что ж, я рад, что вы вернулись к службе так скоро, барон, - спокойно сказал Филипп, кивком разрешая Адри подойти. - Я ждал вас не раньше субботы. Как ваша меланхолия?