В перерыве Оливия спросила:
— Как дела? Сколько?
— Достаточно, чтобы оплатить детский вазелин, — засмеялся Роман. — И еще кое-что.
Роман сделал первый ход в следующей игре, и тогда им овладело цепенящее чувство. Он понял, что уже не играл ради своего ресторана-мечты, не играл, чтобы получить доступ к телу Оливии, не играл, чтобы нанести поражение своему противнику. Он просто играл. Его пальцы, метавшие кубик, передвижения шашек, подсчеты — все стало чисто механическим. Роман превратился в машину по игре в триктрак.
Ему не пришлось играть с «Арабом» не потому, что он не мог этого вспомнить. Он, конечно, помнил бы. Но он играл с Джорджио дважды, слегка обыграв его в первый раз и разбив на голову во второй. Он играл и играл. Ободряющие нашептывания Оливии были уже не нужны, как жужжание мухи. Время от времени его противник вставал и уходил от стола, обычно унося с собой карточку с номером. Иногда его заставляли останавливаться на перерыв. Тогда Оливия оказывалась рядом с ним, рукой или бедром надавливая на его ногу. Но Роман ничего не чувствовал.
Затем осталось всего три стола в окружении уставших зрителей. Роман играл при ставках в тысячу долларов. Он выиграл первую игру, взяв двойную ставку, во второй опять взял двойную ставку, потом опять двойную. Третью игру он проиграл, но потерял всего тысячу. Четвертая игра была по-крупному. С кем бы Роман ни играл — противники были для него безликими пятнами, он всегда отвечал на вызов вызовом, если на пятьдесят один процент был уверен в том, что победит. Это было правильно. Вот так нужно играть.
Но расклад сил больше не имел значения. Это же знал и его противник. Это стоило ему шестнадцати тысяч долларов.
Затем Джорджио хлопнул руками и сказал:
— Благодарю всех. Особая благодарность нашему гостю. Час дня. Время расходиться по домам.
Внутри Романа что-то щелкнуло, усталость овладела им. Конец. Его карманы распирало от чужих денег, и это был конец. Конец.
Оливия помогла ему подняться.
— Сколько? — спросила она. — Сколько мы выиграли? — Она сделала легчайшее ударение на «мы».
— Не знаю. Много.
— Пошли. — Она обняла его. — Пойдем посчитаем.
— Посчитаем?
— И воспользуемся этим детским вазелином, помнишь?
Роман выпрямился.
— Правильно.
— У меня дома, — сказала Оливия. — Мама с сестрой в Калумне. Мы сможем спокойно сосчитать.
Она вела машину. Она помогла ему подняться по ступенькам до входной двери, а затем на четвертый этаж. Он сбросил пиджак, распустил галстук, бросился навзничь на постель Оливии.
— Будем считать, — сказала Оливия, роясь в его карманах.