Все еще не отошедший от последнего скачка транспортного средства рядовой Краузе безразлично пожал покрытыми желто-серой пылью плечами и смачно плюнул в открытое окно, с интересом присматриваясь к цвету слюны. Прикушенный язык побаливал довольно серьезно, поэтому Йохан немного беспокоился и даже подумывал по приезде в транспортную комендатуру Минска обратиться к фельдшеру. Свое собственное здоровье его беспокоило больше, чем вопросы проведения дорожных работ в оккупированной Советии. Уж он-то не сомневался, что если даже эти славянские варвары не заботились о состоянии дорог, то под мудрым руководством немецких господ, и в особенности отведав хорошего кнута, они скоро приведут дороги восточных территорий в состояние, достойное истинного немецкого «орднунга». С рабочими руками проблем не станет: уже не раз виденные колонны пленных обещали множество бесплатной, хотя и абсолютно ненадежной и ленивой, как и всякий скот, рабочей силы.
Впрочем, его, как ответственного за груз и лично подписывавшегося в транспортных накладных, волновало еще и выражение лица уполномоченного транспортного офицера при транспортной комендатуре Минска. Нет, не так — оно его волновало постольку-поскольку. Больший интерес представляла для Йохана сама грядущая сцена общения оного офицера и начальника колонны унтер-офицера Фишера, на которого рядовой Краузе уже отрастил завидного размера зуб.
Мнение Йохана и его незадачливого водителя Вальтера в данный момент поддержали бы все сотрудники транспортной колонны, затерянной где-то в середине бескрайней русской «тайги» и уже шесть часов ползущей по тому недомыслию, которое, видимо в насмешку над арийским гением, посмело носить гордое название «дорога». Нет, начало путешествия было довольно безоблачным, и груженые машины спокойно держали рекомендованную скорость тридцать километров в час. Это был счастливейший час кажущегося бесконечным дня. А вот потом наступил ад. И так не особенно приличная дорога за каких-то два — максимум три километра превратилась в нечто неописуемое, не поддающееся определению. Корни, рытвины, какие-то невозможные колеи и пыль, беспощадная, всепроникающая пыль, моментально забивающая воздухофильтры и заставляющая моторы надрывно чихать при малейшей прогазовке. После победного начала путешествия скорость колонны упала сперва до десяти, а потом и до пяти километров в час. Быстрее ехать по этой, как в сердцах высказался Вальтер, свинской заднице было просто самоубийственно. Попытка ускориться уже стоила колонне почти часа простоя, вызванного возвращением на все шесть колес опрокинувшегося на бок грузовика из авангарда и погрузкой в него немного помятых бочек с топливом и ящиков с амуницией.