Лучшая из лучших, чьи игры не раз удостаивались благосклонного взгляда Богини, владычица Седьмого Дома…
Мгновение за мгновением, падающие на весы… Капля, бегущая по антрацитово-черной коже виска, меняющая направление из-за бешено пульсирующей жилки, как будто вот-вот готовой прорваться и оросить окружающее радугой крови, черной из-за недостатка освещения… Ощущение медленного, как будто во сне, прикосновения узкой, исполненной изящества и неги ладони…
Из-за полированных хрустальных окон доносились звуки суеты на темных улицах, крики лавочников и торговцев рабами повествовали об обмане или готовности быть обманутыми собственными клиентами. А внутри укрепленного алькова, за толстыми, не пропускающими ни звука, обитыми железом дверьми происходило странное, нереальное действо, заставляющее разум корчится в судорогах страха, непонимания, отвращения и, как это ни странно, наслаждения…
Острые коготки, поблескивающие в полумраке чернью полировки, скользящие по шелковой поверхности кожи… Легкие, кажущиеся воздушными прикосновения губ и заслоняющий окружающее звук дыхания… Вдох… Тонкая линия чертит руну страсти на обнаженной груди… Выдох…
Ожидание обжигающей боли начинает все больше и больше перерастать в мертвенный вал страха — нет, ужаса, захлестывающего сознание. Доброта и необычность поведения Матроны завораживали и заставляли вздрагивать от каждого прикосновения. Мягкие прикосновения женских губ горели на теле выжженными клеймами. Манящий красный язычок, казалось, прикасался непосредственно к поверхности души, заставляя ее сжиматься и пульсировать. С каждой секундой, с каждым мгновением, падающим подобно острым булыжникам в озеро разума, волна паники, охватившая все естество дроу, более и более нарастала. Дыхание становилось прерывистым, на серой от страха коже выступили первые капли холодного, как сама смерть, пота.
Ощущение неправильности, нереальности происходящего, подхлестываемое ужасом, сжимало горло, заставляло глотать вдруг ставший вязким, как кисель, воздух. Гаснущее зрение нанесло рассудку последний cup de grace, и с диким криком покрытый мурашками страха Глава Дома Риллинтар буквально взлетел с пропитанного холодным потом дневного кошмара ложа…
Перед его взором медленно гасла, затираемая видом окружающих стен, добрая, чуточку робкая улыбка, светящаяся от нежности.
Ссешес Риллинтар
Фу-ух… Пытаясь унять бешено стучащее в груди сердце и кое-как успокоиться, я присел на корточки и прислонился затылком к покрытой оплавленными выступами стене. Да что там присел, скажу начистоту — сполз. Ноги не держали абсолютно. Да и колотило так, что если бы взял в руку стакан с водой, до рта бы не донес. А если бы донес, повыбивал бы половину кусалок.