— Частично размыт свод третьего тоннеля, — монотонно повторяла невозмутимая девица информа в ответ на мои вопросы, — техника спешит к месту катастрофы. Дежурный оператор ранен. Других происшествий не отмечено.
Я связался с институтом, но Ольмина не застал. Мне даже не потрудились ответить, где он сейчас. Я едва пробился к Телегину. Он холодно взглянул в мою сторону, его темные глаза были непроницаемы.
— Прилетите на место, сами узнаете, — пробурчал он и выключил связь.
Я погрозил кулаком. Мне оставалось десять минут полета.
Эль обогнул сопку и ворвался в последний распадок перед возвышением: за низким перевалом был Берег Солнца. Но третий тоннель был дальше. А то место, где разворачивались главные события, — это шельф у самого материкового склона. Я решил нырнуть на берег, сменить машину. На универсальном эле я мог подобраться к прорану. Мне подвернулась чья-то неплохая посудина. Я спикировал на нее, как ястреб: оставил свой эль — и свечой вверх.
Вызвал дежурного. Боже, чего стоило добиться от него нескольких слов! (Никто всерьез не принимал мои шансы в этой игре. Более того, я был лишним.)
— Да, там люди… — хмуро ответил он. — Ситуация нестандартная. Руководит Николай Карин.
— Карин! — воскликнул я.
Я хорошо знал молодого инженера из Болгарии. Он был еще и режиссером в придачу.
Это он рассказал мне, как во время первой киносъемки в его жизни, когда он еще и не думал об окончательном выборе жанра, очаровательная Соня Беланова убедила его. Нет, не словами. Снимался эпизод: Он и Она. Через минуту они должны расстаться. Они еще что-то говорили друг другу. Между ними прозрачный шлюз орбитальной станции. Слов уже не слышно: видно только Ее лицо. Она улыбается, пытается что-то сказать… плачет. В этот момент на лоб Ее упала прядь волос. Еще немного, и Она закроет глаза, тогда прощай лента, съемку придется повторять. Но две орбитальные станции разойдутся через минуту-другую. Дубль возможен только в принципе: съемка в космосе! Карин показал знаками: Соня, волосы мешают. И в тот же момент увидел, на руке ее кольцо, которого по сценарию быть не должно. «Кольцо!» — воскликнул он в отчаянии. И увидел: Беланова снимает кольцо, причем за кадром, так что камера этого не чувствует, освободившейся рукой поправляет волосы — и все это время играет… Да еще как! Ее лицо тогда заставило его поверить в чудо перевоплощения. И это было самым сильным впечатлением, которое когда-либо на него производило искусство.
Карин там… у тоннеля.
— Что с ним? — крикнул я, включив связь.
— Прекрасно себя чувствует, — ответил дежурный и, помедлив, добавил: — По-видимому, в отличие от вас.