Я догоняю его, и мы снова идем вместе. Он на полшага впереди, я — сзади. Мы огибаем землянки связистов, медпункт, рацию, расположившуюся под густым деревом, и круто сворачиваем вниз.
Мы идем быстро, так что даже слышно, как бьется о ноги Сычева его длинный, по-морскому подвешенный кортик.
Лес кончается, за ним начинается густой кустарник. У последнего дерева Сычев останавливается.
— Слушайте, — говорит он, — есть разговор.
Я.замечаю в его голосе какие-то особые интонации, дружеские, товарищеские.
— Нам сегодня в одной упряжке идти… Полковник ясно сказал: приказ донести надо, не один, так другой. Глянем, как там на бумаге.
Он вынимает из кармана затейливо сложенную карту, быстро разглаживает ее.
— Потом возьмете себе. Мало ли что может случиться, с картой все веселее. Фонарик есть? Хорошо. А теперь смотрите внимательно. Капитан показал все правильно, но не совсем. Сделаем небольшой загибон, путь будет короче и удобнее. Спускаемся вот здесь. Зона обстрела. Фриц сейчас нервничает сильно, по одному человеку открывают такой огонь, что спасу нет. Но паниковать не стоит — пройдем. После лощины начнется лес. Кругом мины. За передовой — она тут жиденькая — снова мины, И до самых наших, до позиций дивизии, все время мины, мины и мины. Фрицы в лощине бродят группами. По одному они там боятся показываться. Ихние противотанковые мины тугие, человека хорошо держат. На наши так не надейся. Могут н рвануть. Да-а! Колесить нам некогда, надо вечером переходить. Ночью оно удобнее было бы, но приказ…
Он улыбается. И мне сразу становится легче, будто я тоже глотнул спирта из фляжки, к которой только что приложился старшина. Он, видно, меня понял, подмигнул:
— Нельзя, с непривычки еще не туда пойдешь. Ну, с полем.
Отправились.
Какой приветливой казалась зеленая лощина, когда мы смотрели на нее сверху. Но сейчас она показывает нам зубы. Как только мы ступаем на траву, выходим из укрытия, начинается форменная свистопляска. Гитлеровцы понатыкали кругом минометов, стреляют, будто им приказано полностью опустошить склад боеприпасов. Мины, надсадно воя, рвутся вокруг.
Откос крутой, поэтому мины падают или далеко внизу, или сверху, забрасывая нас комьями земли. Мы бежим, падаем, снова бежим. Откос становится пологим, потом совсем исчезает. Под ногами сыро, это болотце, поросшее густой травой.
Обстрел стихает так же внезапно, как и начался. Мы стряхиваем с себя воду и грязь, вытираем лица.
Сычев смеется.
— Ну вот, ванну приняли. Это полезно. Зато почти час сэкономили. Только слушай. В следующей раз не вскакивай сразу после разрыва, считай, до десяти. Осколки летают долго. А так ты молодец. Ну, пошли.