Какая редкая, великая судьба…
И жизнь в тревожных днях не уставала…
Кончался бой…
За ним опять борьба.
За перевалом снова перевалы…
Пройти и не споткнуться,
Не устать.
Не обращать вниманья
На метели…
А новый перевал встает опять,
В туманной дымке
Виден еле-еле…
Тихо скрипнула дверь. Вошла Фарида. Увидев Махмудбека, склонившегося над столиком, она нерешительно остановилась.
— Я помешала вам? — виновато спросила Фарида.
— Нет… — Он отодвинул бумаги и поднялся навстречу жене. — Я хотел зайти. Но боялся потревожить.
— Она спит, — улыбнулась Фарида. — Удивительно спит.
— Что же удивительного в ее сне? — тоже улыбнулся Махмудбек.
— Она спокойно спит, — сказала Фарида. — Очень спокойно. Я даже не знала, что так можно спать.
— Ты знала… — вздохнул Махмудбек. — Просто забыла. Это я виноват.
При тусклом свете лампы видны морщинки у глаз. Фарида заметно похудела. Он провел пальцем по ее лицу, едва касаясь этих морщинок.
— Только я виноват…
— Не-е-ет… — протянула она. — Вы не можете быть в чем- нибудь виноваты. Все хорошо. Все очень хорошо. Здесь, рядом, в соседней комнате, спит наша дочь.
— Давай посмотрим на нее, — прошептал Махмудбек.
— Только тихо! — Фарида приложила палец к губам. — Очень тихо. Махмудбек, придерживая Фариду за локоть, пошел к двери.
Баймирза Хаит заправил салфетку за воротничок сорочки, осмотрел ресторан и похвалил:
— Ничего. Красиво, уютно…
— Я жил в этом отеле. Здесь удобно, — поддержал Махмудбек.
Обедали они не спеша. Говорили о пустяках, обсуждали посетителей. Но в то же время присматривались друг к другу.
Баймирза Хаит, вероятно, в душе был разочарован, увидев уставшего, больного человека. Очень худого. Человека, у которого смешно торчали уши.
Махмудбек сказал несколько лестных слов в адрес Туркестанского комитета, работники которого делают все возможное, чтобы сплотить силы эмигрантов.
— Дел достаточно… — солидно согласился Баймирза Хаит.
Он в светлом костюме, подтянутый… За салфеткой спрятался модный, неяркий галстук. Здоровый, энергичный, с хорошими манерами господин. Баймирза только один раз провел по волнистым темным волосам, слегка коснулся белоснежного воротничка сорочки. Баймирза будто хотел удостовериться, все ли в порядке. В его движениях проскальзывала знаменитая немецкая аккуратность.
«Быстро он усвоил их манеры…» — невольно подумал Махмудбек.
У доктора Азими Махмудбек видел фотографию. Строй — десяток туркестанских легионеров в помятой, мешковатой форме. Перед ними в легком пальто, с открытой головой выступал Вали Каюмхан. Позади президента, отступив на шаг, в эсэсовской форме, сложив руки на груди, небрежно стоял Баймирза Хаит. Фуражка надвинута на лоб.