Ему вдруг вспомнился Омар Хайям. «И лучше одному, чем вместе с кем попало… И лучше голодать, чем что попало есть…». Легко сказать. Как умирающий от одиночества готов открыть душу первому встречному, так подыхающий с голодухи может сожрать товарища, да еще добавки попросить.
Но этот выход был не для него. Пока.
Александр знал, что не почувствовал бы никаких угрызений совести… ни сейчас, ни потом. Воспоминания об этом не отравляли бы ему оставшуюся жизнь, сколько бы она не продлилась.
Но рано или поздно, если он собирается жить дальше, ему придется вернуться к людям. И один из первых вопросов, которые ему зададут, будет как раз об этом. Врать бесполезно, они поймут все по глазам, без всякого полиграфа. А дальше все зависит от того, что это будут за люди. Может, забьют ногами на месте. Может, выгонят пинками за околицу. Может, сочувственно покивают, но никогда не будут относиться как к равному. А может, пригласят к столу.
Саша с детства не любил совершать необратимых поступков. Так что, пока оставалась хоть слабая надежда, он решил идти другим путем, а этот оставил как крайний вариант.
Вот только желудок болел, словно обиделся, что его оставили пустым.
Еще он наткнулся на костяк коровы, которую раскопала и обглодала небольшая, судя по следам, стая собак. Раньше его бы прошиб холодный пот, но теперь он собак боялся меньше, чем людей. От них хотя бы можно было укрыться, забравшись повыше…
На костях осталось немного мяса, но есть эту говядину он не решился — оттаяв, она уж очень свирепо завоняла. Александр подумал, что прежде чем замерзнуть, корова разлагалась минимум неделю.
В тот день он все-таки добыл кое-что.
В школьные годы Саша никогда не занимался стряпней, питался в основном полуфабрикатами или фастфудом, так что поварского опыта не имел. Но ему удалось приготовить блюдо, рецепт которого описал Джером К. Джером в его «Трое в лодке…». Там герои-туристы, викторианские джентльмены, готовят некое тушеное мясо по-ирландски, скидывая в котел все, что осталось в мешках. Правда, водяную крысу, которую поймала собака по кличке Монморанси, они туда бросать не стали.
Данилов же пойманным грызуном не побрезговал. Да уж, нечасто увидишь, как человек, знающий четыре иностранных языка, включая латынь, глотает, торопясь и обжигаясь, похлебку, в которой плавают крысиные лапки. Только потому, что человеку с такой биографией на этом этапе катаклизма полагается быть мертвым и не мешать «четким» пацанам.
Сам Данилов, отправив не одного такого «четкого» примерять деревянный макинтош, считал немного по-другому. Во-первых, ботан ботану рознь. Кто-то грызет гранит наук из-под палки, а кто-то, чтоб доказать окружающему быдлу, что оно его ногтя не стоит. И это подразумевает совершенно разные взгляды на мир. Да и в любом случае, ботанику проще научиться драться, материться и бухать, чем ублюдку из подворотни выучить общее языкознание.