– Ты ч-чего? – только и смог он произнести, оторавшись и непонимающе глядя на Бочонка.
– А ты что, неграмотный? Сам не знаешь, что на колёса ссать нельзя? Шо-о-офёр! – презрительно скривил губы Бочонок. – Да за это по морде бьют.
"Опять что-то не так сделал. Видно, ссать на колёса – плохая примета, – сообразил Аполлон. – Надо исправлять положение".
– Знаю-знаю… Просто в голову стукнуло – не сообразил, что это колесо… С-смотри, что наделал, – Аполлон оттянул брючины в стороны, с любопытством разглядывая живописные узоры.
– Знаю-знаю, – передразнил Бочонок. – Не сообразил он, что колесо… Ты что, думал – унитаз?
Бочонок, видно, и без публичной демонстрации уже узрел позорные пятна и, сменив гнев на милость, проворчал вполне миролюбиво, даже со смешком:
– Ты мне всю кабину провоняешь.
Аполлон полез в свою сумку и уже достал, было, шорты, но вовремя заметил спускающегося по ступенькам от вокзала старого знакомого – лейтенанта Петровича.
– Ладно, садись, ссыкун, поехали. Яечко вон уже где, – Бочонок кивнул вслед скрывающемуся за дальним поворотом спиртовозу.
Аполлон даже обрадовался такой чудесной возможности побыстрее скрыться с глаз приближающегося Петровича – не хватало ещё "десять суток махать метлой", как тот выразился, за нетрезвое состояние… и непотребный вид. Он быстренько сунул шорты в сумку и, пригибаясь, забрался в кабину.
Уже в кабине, пригнувшись и провожая взглядом проходящего мимо милиционера, Аполлон, то ли к месту, то ли не к месту, вспомнил о том, что стоит у Петровича в сейфе, что-то такое со стеклянным звоном и аппетитным бульканьем, и ему снова стало весело, и он даже забыл о своих мокрых штанах.
Спиртовоз стоял возле магазина с большой табличкой над дверью с нарисованным румяным караваем и надписью "Хлеб".
Бочонок остановил машину.
– Надо хлеба взять – пояснил он, доставая из-за спинки сиденья большой дерюжный мешок.
Аполлон даже не успел удивиться такой непривычной таре под хлеб, потому что уже успел задремать под натужное гудение тяжелогружёного грузовика.
Очнулся он от настойчивого стука в дверцу. Выглянул в окошко. Возле машины стояли две пожилые женщины с объёмистыми сумками
– Эта машина на спиртзавод идёт? – спросила одна из них.
Аполлон долго соображал, прежде чем ответить. Наконец он переварил поступившую информацию и ответил с улыбкой:
– Да, в Синель.
– До Ломовки не довезёте? – просительным тоном задала следующий вопрос женщина.
– Я не шофёр. Сейчас он подойдёт, – ответил Аполлон, сладко зевнув.
На крыльце магазина появилась вся известная троица: Хома и Перепелиное Яечко с большими охапками хлеба, и Бочонок, согнувшийся под тяжестью мешка.