— Удачи! — пожали друг другу на прощанье руки, и пошли каждый к своему дому.
Валера, друг ты мой дорогой, спасибо тебе за молчаливое сочувствие! Только глаза твои, вдруг ставшие грустными, да нервное покуривание выдаёт, что ты переживаешь не меньше моего.
Дошёл до своего подъезда. В нерешительности остановился. Закурил. Как же все-таки сообщить дома о предстоящем испытании, навалившемся вдруг на нашу семью?
Дверь открыла жена. Радостно улыбнулась, поцеловала, но что-то во мне её насторожило и, оглядываясь, она ушла в комнату, где в своей кроватке лежала и что-то лопотала наша дочурка на только ей понятном языке.
Сняв куртку, разувшись, вошёл к девчонкам.
— Папа! Папа! — потянулась ко мне Танюшка.
— Здравствуй, моя маленькая. Сейчас папа помоется, и мы будем играть. Ладно?
— Папа пришёл с дежурства, ручки у него грязные, — объяснила дочурке супруга, предупреждая мое желание взять крошку на руки.
Я потоптался в нерешительности. Как не тяни время, все равно придется сообщить дурную весть. Эх, будь, что будет!
— Свет, тут такое дело…. Готовься снова в отпуск ехать. Меня в Афган отправляют! — Выпалил я.
Света тихо опустилась на диван. Побледнела. На глазах выступили слёзы. Почувствовав неладное, захныкала Танюшка. Родные мои, простите меня за такую весть! Что я могу поделать? Работа у вашего папки такая.
Защемило сердце, к горлу подступил комок. Не зная как правильно поступить дальше, разделся и ушёл в ванную комнату. Через закрытую дверь и шум воды было слышно, как дочкино хныканье перешло в плач, и к нему добавились всхлипывания Светы. Простите меня, любимые мои!..
В каком-то наваждении прошла врачебно-лётная комиссия в Риге, откуда вернулся с диагнозом «Здоров. Годен к руководству полётами в районах с жарким и тропическим климатом».
Прошёл отпуск, из которого запомнились только грусть перед разлукой, отец, пытающийся скрыть за бравадой свою тревогу, вдруг постаревшие лица мамы и тёщи, да плач жены по ночам украдкой от меня.
По возвращению из отпуска стало известно, что в штабе полка уже ждали загранпаспорт и командировочное предписание. Все. Теперь нет никаких сомнений: мне придется послужить и в Афганистане….
Чем ближе была дата моего отлёта, тем тяжелее было на душе. Чтобы мне было спокойней за моих девчонок, было решено, что сначала я отправлю их к родителям, а потом сам полечу в Ташкент.
В аэропорту Таллинна супруга моя с дочкой не отходила от меня ни на шаг. Она из последних сил старалась выглядеть весёлой и не плакать — хотела, чтобы я в далёком Афгане вспоминал её именно такой, а не зарёванной и грустной. Когда они вышли на посадку, Света долго стояла у трапа, держа на руках в ярко-жёлтом конверте Танюшку. Все пассажиры уже поднялись на борт Ту-134, а она всё стояла и смотрела, прижимая к груди дочь. Такими я их и вспоминал все пятнадцать месяцев выпавшей на нашу долю Афганской войны.