— Душара, сука, чуть не застрелил — гад.
Мы все бросились к двери дувала, первым заскочил в дувал комбат, за ним ротный и взводный разведки, за ними зашли мы с Хасаном. В дувале была жуткая картина. На полу лежал старик, рядом валялся бур, рядом со стариком лежала женщина, а возле нее плакал ребенок двух лет примерно. Старик был весь изорван пулями, женщина была тяжело ранена, но еще дышала, ребенок вроде был цел. Пипок от страха выпустил в двери дувала весь рожок на сорок пять патронов.
— Выходим отсюда! Быстро! Мудаки, е… вашу мать! — крикнул комбат.
Мы выскочили из дувала.
— Ко мне иди, Пипонин! — крикнул Пипку Комбат.
Пипок подбежал к нему.
— Ну почему с тобой вечно что-нибудь приключается? Росту от горшка два вершка, а чтоб где не случилось, везде Пипонин. Ну, что здесь было? Черт тебя возьми!
— Душара этот из бура, товарищ майор, пуля по макушке задела, чуть не убил, сволочь такая, — талдычил Пипок, глядя на комбата.
— Кто давал команду бродить по кишлаку?! А ты, лейтенант, какого хрена смотрел?! А-а, — комбат махнул рукой и крикнул:
— Все по машинам, и уходим отсюда! Быстро!
Мы все быстро направились к машинам, я посмотрел на Пипка и увидел, что макушка у него обоженная, меня разобрал смех. Пипку повезло с его ростом, этот дед намеривался попасть в лоб первому, кто из военных сунется в дверь его дома.
— Юра, ну че ты смеешься? Тебе бы так.
— Не дай бог, Пипок. Если б я был на твоем месте, то дырка была бы у меня, как раз между глаз. Ну, ты не переживай Пипок, живой ведь остался, и благодари бога за свой рост.
— Ага, не переживай. У меня вон руки дрожат как с похмелья.
— Ну так похмелись. Сейчас запрыгнешь на минутку на наш БТР, он рядом стоит с вашей БМПшкой.
— А зачем?
— Потом узнаешь, а сейчас пошли быстрей на машины.
Мы бегом добежали до своих машин, и запрыгнули на броню.
— Что случилось? — Спросил Туркмен.
— Потом расскажу.
— Сапог, налей кружку браги побыстрее.
— Да в чем дело? — опять спросил Туркмен недоумевая.
— Пипку надо стресс снять, когда расскажу — уссытесь.
Сапог налил браги в кружку, Пипок дрожащими руками схватил ее, и с присербом стал пить, выпив, он немного отдышался, потом, поблагодарив мня, побежал к своей БМПшке.
— Давай похаваем, я жрать хочу, как из пулемета, — предложил Хасан после того, как БТР наш тронулся.
Мы все расположились в десантном отсеке, разлили брагу и приготовились спокойно поесть.
По ходу мы с Хасаном стали рассказывать, что приключилось с Пипком в кишлаке. Пацаны падали со смеху, когда я рассказывал про перепуганную улыбку и обоженную макушку. После мы помянули мужиков, тех, кто не вернулся с прочески и, сытно поев лепешек с виноградом, расположились немного отдохнуть, а колонна в это время медленно двигалась в сторону бетонки. Кишлак остался позади, позади также остались мертвый старик, смертельно раненная женщина и чудом уцелевший перепуганный ребенок. А мы катили по дороге, не задумываясь о том, какое горе причинили этой семье, близким этих людей, нам было на это наплевать, у нас была другая мораль, а если сказать точнее, то не было ни какой морали, мы просто были на войне.