— Что еще?
— В голову не целься. Ни к чему это. Стреляй в корпус.
А еще лучше в таз или в задницу. Там центр тяжести, там легких ранений вообще не бывает, там болевой шок убить может, а броник обычно не прикрывает, разве что совсем новый, военный. В башку потом дострелишь, с контролем. Даже если бронежилет будет, мало не покажется. Может, с ног и не собьешь, но темп точно потеряют. В общем, два выстрела в корпус и только потом в голову. Все, давай магазины снаряжай.
— Вас понял, товарищ капитан, — вздохнул я.
— И еще, — печально глянул на меня Евстафьев. — Будешь вдруг от бедра стрелять, учти — пули выше уходят.
— Да я вообще стрелять не собираюсь. Вы ж меня просто без оружия из Форта не выпустите!
— Дай-то бог. Но мало ли как оно там сложится.
— Да все нормально будет, — попытался я успокоить не столько капитана, сколько себя самого. — Меня встретят, проводят.
— Патрон в патронник дослать не забудь. И ружье заряди. Евстафьев хотел еще что-то добавить, но промолчал, а тут уже и Смирнов с ворохом тряпья вернулся.
— Переодевайся, — сунул он мне одежду и вытащил из пластикового пакета высокие кожаные ботинки на меху. — Примерь, вдруг менять придется.
— Да нет, нормально все.
— Подпиши.
Смирнов протянул капитану какую-то бумагу, Евстафьев глянул на нее, поморщился, но свою закорючку все же поставил.
Я наскоро переоделся, несколько раз подпрыгнул на месте и принялся рассовывать по карманам коробки с патронами. Чехол с ножом повесил на широкий пояс поближе к кобуре, ремень двустволки закинул на плечо. И патронташ еще. Ну чистый Рэмбо.
А вот подшлемник надевать пока не стал — успею еще упреть.
— Пошли, — позвал меня Петрович, оглядев с ног до головы, — чего время терять?
Мы прошли через служебные помещения и заглянули в небольшую комнатушку, в дальнюю стену которой был вмонтирован стальной люк. Дежурившие в предбаннике караульные проверили документы, скучавший рядом с хрустальным шаром колдун дал отмашку, и люк медленно отодвинулся в сторону.
Вновь вернулись сомнения, захотелось бежать отсюда без оглядки, но вместо этого я широко улыбнулся, махнул на прощание Петровичу и прошел в крохотный — размером не больше кабины лифта — закуток.
Вздрогнув, начала закрываться дверь за спиной, мигнули алым нарисованные на полу и потолке пентаграммы, а потом, с секундной задержкой, ушел вбок перегораживавший дорогу толстенный стальной лист, и я выбрался в ведущий за стену подземный переход.
Темно, холодно, страшно…
Ешкин кот, пустите меня обратно!