Грифон ощущал удивительную связь, почти родство с этой женщиной — вероятно, оттого что и сам был наполовину львом. Только этим, убеждал он себя, и объяснялось его влечение к Тройе.
Так или иначе, но она оказалась гораздо лучшим спутником, чем Моргис. Несмотря на растущую приязнь между ним и герцогом, Грифон испытал облегчение, когда Мрин-Амрин решительно запретил дракону идти с ними. Моргис был всецело предан своему отцу, и потому неизвестно, до какой степени можно ему доверять…
Наконец они дошли до лесной чащи. Тройя встала во весь рост и огляделась. Грифон встрепенулся: ведь кругом рыщут волки-рейдеры! Но Тройя со смехом развеяла его страхи:
— Ты забыл? Мы ведь в Землях Мечты! Арамиты попросту не замечают этих мест. Они могут стоять на волосок от нас — и видеть лишь деревья да птиц. Земли Мечты всегда ведут себя так — до тех пор, пока мы существуем и даем им силу. Разве ты забыл, почему они носят такое имя?
— Тогда отчего же мы боимся арамитов? Ее улыбка исчезла:
— Мы боимся «правды» их Разрушителя. Боимся, что его мечты окажутся сильнее наших. Чем больше он набирает силу, тем меньше становятся Земли Мечты. Его «правда», его реальность все быстрей и быстрей завладевает нашей. — Она широко развела руками. — Когда-то давно Земли Мечты простирались на весь континент. Но потом появился Разрушитель.
— «…И началась Игра всерьез…» — бессознательно процитировал Грифон.
— Что?
Он тряхнул головой, пытаясь собрать воедино осколки воспоминаний, но они, как обычно, погрузились в трясину его сознания.
— Не знаю… Цитата… не помню, откуда. — Он в бессильной злобе сжал кулаки. — Вот так всегда! Теперь я понимаю, что чувствовал Кейб!
— Кейб? — в тревоге ощетинилась Тройя.
— Это мой друг. Один из самых близких, что у меня есть… были. Он тоже мучился провалами в памяти…
— А что с ним случилось?
Грифон огляделся, но вокруг все было безмятежно-спокойно; разве что несколько назойливых мошек…
— Кейб родился хилым, болезненным. Его отец — безумный колдун Азран Бедлам. Бедламы были величайшими из волшебников, но сумасшедший Азран убил своего брата и пытался убить отца. Он воспитал бы Кейба по своему образу и подобию — точнее сказать, погубил бы бедного мальчика. Но Натан Бедлам, дед Кейба, выкрал ребенка и отдал на воспитание другому человеку. Однако Натан понимал, что мальчик слишком слаб, и, зная, что сам он скоро умрет, отдал ребенку часть себя. Часть своей души, своей сущности. Таким образом, Натан в некотором роде продлил себе жизнь…
Женщина-кошка покачала головой в изумлении:
— Я никогда прежде не слышала ничего подобного.