— Был, — пробурчал воин. — Я был один из той орды, которая прорвалась через стены. Тогда я не видел еще пятнадцати снегов, но мое имя уже повторяли у костров Совета.
Бальфус невольно отодвинулся и недоверчиво посмотрел на незнакомца. Ему казалось невероятным, что рядом с ним спокойно шагал по тропинке человек, который был одним из разъяренных кровожадных дьяволов, прыгавших в тот далекий день со стен Венариума, чтобы залить улицы кровавым потопом.
— Так ты варвар! — вырвалось невольно из уст Бальфуса.
Гигант согласился, не выразив обиды.
— Конан Киммериец.
— Я слышал о тебе! — Бальфус с интересом взглянул на Конана.
Не было ничего удивительного в том, что пикт стал жертвой собственного коварства — киммерийцы были варварами не менее грозными, чем пикты, но гораздо более хитрыми и опасными. Конан много лет провел среди людей цивилизованных, но это не ослабило его первобытные инстинкты. Опасения Бальфуса перешли в удивление, когда он обратил внимание на кошачью походку киммерийца и легкость, с которой тот соблюдал тишину, двигаясь по тропе. Даже звенья его кольчуги были смазаны и не звенели; Бальфус понял, что и через самую густую чащу гигант Конан проскользнет так же бесшумно, как и любой пикт.
— Ты не гундерец? — это скорее было утверждение, чем вопрос.
Бальфус покачал головой:
— Я из Таурана.
— Встречал я воинов из Таурана; в пуще они неплохи. Но боссонцы слишком много столетий ограждали вас, аквилонцев, от пограничной жизни. Твердости вам не хватает.
Это было правдой; боссонское пограничье, с его укрепленными селами, населенными отважными лучниками, долго служило Аквилонии защитой от варварских племен. Сейчас среди поселенцев за рекой Молнии уже росло поколение лесных людей, способных противостоять варварам на равных, но число их было еще невелико. Большинство обитателей приграничья были сродни Бальфусу — в основном это были пахари, а не следопыты.
Солнце еще не зашло, но уже исчезло из виду, скрывшись за стеной леса. Тени заметно удлинились.
— Стемнеет, пока дойдем до форта, — равнодушно заметил Конан.
И внезапно добавил:
— Слушай!
Он застыл на месте, чуть наклонившись вперед, с обнаженным мечом в руке — словно хищник, само воплощение подозрительности и угрозы, готовый к прыжку или удару. Бальфус тоже услышал дикий вопль, оборвавшийся на высокой ноте. Вопль человека, охваченного смертельным ужасом или умирающего. Конан молниеносно рванулся по тропе, и каждый шаг стремительно увеличивал расстояние между ним и его товарищем, безуспешно пытавшимся нагнать киммерийца.
Бальфус выругался. В поселениях Таурана он слыл быстроногим, но Конан оставил его далеко позади с ошеломляющей легкостью. В следующее мгновение он позабыл о своем раздражении, потому что в уши его ворвался самый жуткий крик, который ему когда-либо приходилось слышать. На этот раз не человеческий. Это было какое-то демоническое хриплое мяуканье, отвратительный триумф по поводу гибели человека, гремевший эхом в мрачных глубинах леса, почти вне границ человеческого сознания.