— Не знаю, — мягко ответила она. — Слишком уж забытая для меня эта привычка — ходить в рестораны.
Она терпеть не могла посещать рестораны с Маркусом, потому что тот использовал походы как составную часть процесса издевательств над ней. В такие вечера, «вечера работы», Маркус повязывал ей шелковую ленту на правое запястье, и она сидела на протяжении всего изысканного обеда, зная, что по возвращении домой будет распята на кровати, а он примется долго щекотать и покалывать ее беспомощное тело щетками и прочими специально для этого подобранными инструментами. А завершится все это болью. Такие вечера всегда заканчивались болью.
— Когда женщина вот так стонет в сладостной агонии, это заставляет думать мужчину, что он всемогущ, — сказал ей однажды Маркус. — У каждой женщины между криком боли и воплем экстаза есть особый крик, всхлип. Он звучит, как голос скрипки. Именно этот звук мне и нужен, именно он дает мне власть. Твоя же проблема заключается в том, дорогая, что ты от всего этого не получаешь удовольствия. — Маркус приблизил тогда свое лицо к ее лицу и добавил: — Поэтому ты меня так и привлекаешь. Потому что когда-нибудь и у тебя я найду этот звук — «крик скрипки».
Все эти воспоминания пронеслись перед глазами Пандоры, пока она смотрела на своего гостя — «изумительного» англичанина, уплетавшего поджаренный хлебец с мармеладом. Пандора нахмурилась, наблюдая, как неаккуратно он ел, разбрасывая по всему столу крошки. Но тут же успокоилась, ведь Маркуса поблизости не было. Поэтому крошки большого значения не имели.
— Да, пожалуй, я хотела бы сходить в ресторан, — ответила наконец Пандора.
Ричарду же в данный момент очень хотелось в тиши и спокойствии переварить свой завтрак за чтением свежей «Дейли телеграф». Он и Гортензию вымуштровал так, что по утрам та беспрекословно позволяла ему следовать давным-давно установившимся привычкам: завтрак, чтение «Дейли телеграф», быстрая проверка того, не следует ли кого-то из знакомых поздравить с именинами, потом неторопливое шествование в ванную со спортивными полосами газеты для тщательного их изучения. Ричард считал, что он может определять характеры людей по тому, как те завтракают и читают утренние газеты. Более того, в последнее время он стал замечать, что в ванную или в туалет молодые да прыткие карьеристы теперь не шествовали, как он, неторопливо и как бы нехотя. Напротив, они направлялись туда прямиком, без смущения, объявляя всем присутствующим о своем намерении. Глядя на этих молодых карьеристов, Ричард ощущал себя стариком.