Вечная молодость графини (Лесина) - страница 57

Эржбета кивнула. Ноам упоминал это имя.

– Он предсказал, что ваш будущий супруг станет «бичом турок». А еще будет страдать от мигреней и часто простужаться. Луна и Меркурий в Весах предрасполагают его к литературе, но сам он стихи не пишет. И одно предсказание вот-вот сбудется, – Дорта хитро прищурилась, но у Эржбеты не было настроения поддерживать игру.

– …он вот-вот женится на прекрасной деве!

Выходить замуж Эржбете совершенно не хотелось, однако Надашди и вправду были весьма удачным вариантом. Они богаты и славны, род древний, сильный, и породниться с ним – честь.

Просто не следует думать о том, что ее, Эржбету Батори, продали.

– С нею что?

– Сложно, – призналась Дорта, подвигая корзину с рукоделием. – О ней говорят, но… однобоко как-то. Хвалят. Восхваляют даже! Как будто она святая при жизни.

Эржбета скривилась, она не выносила святых, и Дорта передразнив гримаску, продолжила:

– Она вышла за Томаша Надашди в четырнадцать лет. Глупая тетеря не умела ни читать, ни писать. И поговаривают, что он пытался ее учить, но Орошля оказалась слишком тупа. Он выкинул кучу денег на учителей, она вторую кучу – на бедных. Да только денег у Надашди – куры не клюют. Еще и сама Орошля из рода Канижай…

– Тех самых?

– Да. – Только глупости все это. Вот увидите, беспокоиться вам не о чем. Вы прекрасны. Вы умны. Вы образованы…

…но это не имеет значения в глазах Орошли Надашди. Ее глаза походили на две бусины, прилипшие к луне. Ее лицо было кругло, а мягкий скошенный подбородок прятался в лентах головного убора. Она сбривала брови и забривала лоб, чтобы тот казался выше, а губы постоянно покусывала.

Орошля Надашди самолично встретила будущую невестку, и замершие за спиной хозяйки слуги в первый миг показались Эржбете статуями. Но стоило маленькой женщине в смешном наряде подать знак, как статуи ожили, окружив карету. Они работали с той слаженностью, которой не удавалось добиться матери, несмотря на все старания.

Вот въехавшие во двор телеги опустели. Вот выпрягли и повели к конюшням уставших лошадей. Вот открыли дверь и вновь застыли, позволяя Эржбете самой выйти.

Тело ныло от долгого пути. В волосах чесалось. Подмышки натерло. А в животе свилась тяжелая змея, предвещая скорое наступление полной луны.

– Ну же, хозяйка, – попыталась подбодрить Дорта, сама изрядно измучившаяся, – нехорошо заставлять ее ждать. Еще рассердится.

Тогда они не знали, что Орошля Надашди сердилась редко, а когда таковому случалось, она не кричала, не кидалась вещами и не грозилась карами, но поджимала искусанные губки и укоризненно качала головой.