Первое время Ляшкевич докладывал генералу обо всем, что происходит, и спрашивал его разрешения на то или другое распоряжение, но генерал ни на что не реагировал, и кончилось это тем, что Ляшкевич полностью принял командование на себя, уже не советуясь и не беспокоя генерала. Я и Борисов оказались прямыми помощниками Ляшкевича.
К 12 часам прошли всего лишь 18 километров. Сделали первый привал Генерал Пузырев, узнав о медленном продвижении колонны, остался очень недоволен и приказал реорганизовать всю колонну. Машины разгрузили так, чтобы всех посадить на них, все лишнее было сброшено и уничтожено. Только горючее, продукты питания и санитарного назначения были оставлены. Всех разместили по машинам. Лошадей и подводы оставили у лесника — «Главное — дойти до своих, присоединиться к армии, это наша задача, Ляшкевич, двигаться вперед как можно скорее!» — и генерал снова залез на свое место в эмке.
Когда после привала облегченная колонна снова пошла по узким тесным дорогам, Ляшкевич шепотом сказал мне «52 человека сбежало. Больше из стройбата, но есть и настоящие дезертиры. За ночь, наверно, еще больше уйдет».
Колонна продвигалась все же очень медленно даже и теперь, когда все были размещены по машинам. Дорога — грунтовая, лесная, частично размытая дождями, узкая и извилистая — не давала возможности делать в час больше десяти-двенадцати километров. Под вечер решили остановиться на ночлег недалеко от маленькой лесной деревеньки Новый Двор.
Беловежская пуща — это, по-моему, одно из чудес света! Трудно описать это место, здесь нужно побывать. До революции весь этот лес принадлежал царской семье. Старший лесничий был приятель моего отца еще с университета, и мы иногда приезжали сюда в гости из Ковеля, но это я знал только по рассказам, сам я был тогда слишком маленьким. Польская администрация вплоть до 1939 года очень заботилась о Беловеже, а когда весь район снова оказался в руках СССР, то Беловежскую пущу объявили государственным заповедником. Здесь в специальных огороженных участках леса жили зубры, мы издали видели несколько этих редких, крупных, с могучими рогами и гривами животных.
День прошел совершенно спокойно, как будто и войны не было. Несколько раз доносились далекие, заглушенные лесом звуки взрывов или орудийной стрельбы, иногда были слышны пролетающие самолеты, мы их из лесу видеть не могли, а здесь, под сводами могучих деревьев, была тишина. Колонна медленно ползла по лесным дорогам, надежно укрытая от взглядов летчиков. Пару раз останавливались для организации питания. Хотя официально колонна была «колонной укрепрайона под командованием начальника УР-84 генерал-майора Пузырева», но фактически это была колонна управления строительства, и командовал ею главный инженер Ляшкевич. Ляшкевич был уроженцем этих мест и в юношеские годы свои, до революции, жил в Кобрине. Трусоватый и как бы нерешительный, а может быть слишком осторожный, в качестве главного инженера, он вдруг превратился в волевого и умелого руководителя похода колонны, состоящей из военных, полувоенных, рабочих, женщин, детей и полулишенцев из стройбатов. За сутки он сумел создать дисциплину и порядок и завоевать авторитет и всеобщее доверие. Его распоряжения были точны и лаконичны, и я с удовольствием выполнял их. Ляшкевич безусловно был хорош в своем новом положении.