В общем-то, люди здесь были добрые и приятные. Они проводили время, возделывая землю или изготавливая нехитрую хозяйственную утварь, необходимую для повседневной жизни: миски и плошки, грубые башмаки, столы, лавки. Простая и спокойная жизнь… и очень скучная, так как каждый новый день в ней походил на предыдущий.
– А особенно мне нравится здесь, – твердила Нинон, – то, что постоянная работа не оставляет нам времени на размышления о событиях, которые привели нас сюда. Не следует пытаться вспомнить о них, слышишь? Если человек захотел что-то забыть, значит, на то были веские причины. Нужно жить сегодняшним днем. Вот я, например. Мне примерно двадцать пять лет, значит, я отправилась на гору еще довольно молодой, лет тридцати или даже меньше… Что может заставить женщину такого возраста вернуться назад во времени, чтобы все позабыть? Не иначе, какое-то большое горе! Несчастная любовь или какая-нибудь трагедия… быть может, смерть мужа или ребенка. Ради чего мне стремиться назад? Разве не разумнее остаться здесь и начать жизнь сначала? Точно так же и с тобой. Возможно, ты бежала от гражданской войны, от кровавой бойни. Твои глаза наверняка видели страшные вещи, от которых по ночам тебя мучили кошмары. Не лучше ли забыть о них навсегда? Оставайся с нами. Будешь пасти овец, а когда-нибудь потом выйдешь замуж за какого-нибудь славного парня. Уже и сейчас многие по тебе вздыхают.
Но Марии-Женевьеве не было никакого дела до грубых мальчишек в холщовых обносках. Она вовсе не собиралась провести всю жизнь в деревне!
* * *
В скором времени ее и в самом деле определили пасти овец – два десятка косматых грязных животных, вечно окруженных тучей мух, которые так и норовили покусать ее, когда она оказывалась рядом со стадом. Ей приходилось следовать за ними с посохом в руке, чтобы не дать этим четвероногим комкам шерсти потеряться на склонах горы. Одним словом, скука смертная. Сидя на каком-нибудь валуне, Мария-Женевьева наблюдала, как по тропе непрерывной вереницей топают вверх очередные кандидаты на омоложение. Некоторые из них радостно махали ей рукой, и она вяло отвечала на их приветствия.
Иногда, чтобы убить время, она доставала спрятанное под одеждой письмо, адресованное ею самой себе, и снова его перечитывала.
Особенно ее интриговал тот отрывок, где говорилось о парне – том неведомом Колине, – в которого она якобы была влюблена. Наверное, это весело – быть влюбленной? Должно быть, здорово спасает от скуки? У нее не было об этом ни малейшего представления.
«Он покоится на дне озера, превращенный в камень, – повторяла она, – но здесь написано, что его можно оживить, если бросить в воду волшебное кольцо… наверняка то самое, которое я ношу на шее. Если бы я попала туда, к тому озеру, я могла бы вернуть его к жизни. Проблема в том, что из-за моего уродства он не испытывает ко мне никаких чувств. Ладно, но теперь-то я красивая! Значит, он вполне может изменить свое отношение ко мне!»