— Прибьют еще! — беспокоился он. — А промашки у кого не бывает?..
Возвращаясь из района в Светлячки, Кирилл Кириллович, любивший старика, дал волю своим чувствам. Шурке Гаю и воспитавшим его родителям досталось заочно, а Вадим Степанович лично выслушал немало обидных слов.
— Растяп ты вырастил, а не хозяев! — бубнил Кирилл Кириллович, подъезжая под утро к Светлячкам. — Это ж надо суметь — утопить трактор! Святую для хлебороба машину!.. Не хлеборобы они у тебя — хлебогробы!
Когда Кирилл Кириллович начинал экспромтом выдавать новоиспеченные слова вроде «хлебогробов», это означало высшую степень раздражения. Вадим Степанович попытался отвести от ребят председательскую немилость.
— Ты их всех не ругай!.. Тут только я и дед Мукасей виноваты… Ну и Гай, конечно!
Кирилл Кириллович резко затормозил у дома Вадима Степановича и сказал:
— Если с Мукасеем беда случится, у меня со старшими Гаями разговор будет немордоприятный!.. А мальчишкам скажи: пусть они Шурке этому бока намнут хорошенько!.. Непедагогично, но действенно… Скажи — я разрешил!
Вадим Степанович и Кирилл Кириллович еще не знали, что Шурка Гай удрал с острова. Вчера он пришел домой, когда уже стемнело.
— На побывку явился наш целинник! — пошутил отец. — Или завтра выходной объявили?
— Пора отдохнуть денек! — сказала мать. — Все приехали?
Шурка молчал, а когда родители, почувствовав неладное, стали расспрашивать его, он принялся объяснять им, что такое психологическая несовместимость.
— Слов ты нахватался сверх всякой меры! — посуровел отец. — А в армии, например, это называется проще — дезертирством!
— Там не армия, — возразил Шурик. — Там сладкую каторгу хотят устроить!
— Значит — побег! — уточнил отец. — Хорошо еще, что недалеко удрал: возвращаться легче…
Он выпроводил бы сына, если бы не вступилась мать. Было уже поздно, и она упросила мужа разрешить Шурке переночевать дома.
— Сладкая каторга, говоришь? — переспросил отец. — Ну так знай: если не вернешься туда, здесь тебе горькая каторга будет!
На том и закончился вечерний разговор. А утром Шурка заранее отыскал в доме градусник и, когда мать подошла к кровати, показал на ртутный столбик, стоявший на отметке 39,5 градуса. Она не поверила, огорченно вздохнула, но на всякий случай пощупала у сына лоб.
— Нельзя так, Шура… Не по-людски это!.. Жить-то потом как будешь? Ребятам как в глаза глядеть?
Шурка отвернулся к стенке. На душе у него было гадко. Не лучше чувствовала себя и мать. Не добившись от сына никаких объяснений и обещаний, она решила сходить к Вадиму Степановичу. Уж он-то должен знать, что произошло на острове и что теперь делать.