Лева и Наташа —
славные ребята,
Но порой бывают
Словно бесенята!
Есть и советы очередному Марусиному поклоннику в стишке «На Марусю и Пупсу». Пупсой был прозван маленький толстый полковник, влюбленный в Марусю и звавший ее уехать с ним в Англию, где у него имелся давний банковский счет. Но старшая сестра его отвергла, а младшая ему посоветовала:
К нашей Мери не тянитесь,
Жертвой сотой не ложитесь.
Бесценным свидетельством тогдашнего ялтинского быта служит и трагикомичное сочинение «Коптилка».
Коптилка яркой точкой
Во мраке вечера мерцает.
И чад ее зловонен очень,
Но Лида с Шурою читают.
Маруся с мамою кричат,
Что фитили вовсю дымят
И копоть ноздри забивает,
Но Лида с Шурою читают…
Более всего впечатляет двустишие, завершающее краткую летопись тяжких временных лет:
Горы и море.
И горя — море.
На последней странице тетрадки — дата: «10–23 ноября 1920 года», число местного исторического значения: как раз в эти дни красные войска, заняв Севастополь и весь степной Крым, подходили к Ялте.
Власть в Крыму, в числе других победителей, досталась большевику Бела Куну, члену Военревсовета Южного фронта Красной Армии. Именно он производил неотразимое впечатление на ялтинцев. Его соратница Розалия Залкинд (парткличка — Землячка) действовала не столь энергично и ретиво.
Венгр Бела Кун, заядлый революционер, не сумевший в 1919 году удержать в Венгрии свою и советскую власть, стал бульшим большевиком, чем иной член ЦК ВКП(б), желая наверстать в России то, что было упущено на родине. Но чтобы навести нужный порядок на крымской земле, надо было сохранить оставшееся людское поголовье и подкормить голодающих. Казалось, сами обстоятельства складывались в пользу новой власти. В начале 1921 года в РСФСР была разрешена деятельность «Американской организации помощи» («Америкен Релиеф Администрейшен», сокращенно АРА), созданной в 1919 году Соединенными Штатами для пострадавших в Первую мировую войну.
В Ялте из Отдела труда при Военревкоме оперативно было создано «Единое потребительское общество» (ЕПО) под началом комиссара Футликова, мужичка с наганом у пояса, дабы справедливо распределять провизию, которая время от времени доставлялась в Ялту пароходами.
Семнадцатилетняя Лида, сильно соскучившись по хлебу, набралась смелости и объявила комиссару Футликову, что ей полных двадцать лет и что она хочет работать. Он ей поверил и определил сразу на три должности: регистратора, делопроизводителя и машинистки. Грамотные люди были нужны новой власти, а паек — три фунта муки и фунт сахара в месяц — стоил того, чтобы освоить печатную машинку «Ундервуд». Правда, в семье удивлялись, почему американские капиталисты так скупы в отношении бедных ялтинцев.