Ребе замечает слуховые усилия Ландсмана и той же бровью изображает осуждение.
– Да, разумеется. Дело в следующем. Так случилось, рэбби Шпильман, что я живу в «Заменгофе». Это дешевая гостиница на Макс-Нордау-стрит. Прошлой ночью дежурный постучался ко мне и попросил заглянуть в номер одного из постояльцев. Дежурный обеспокоился его состоянием. Он опасался, что парень перебрал дозу. Поэтому позволил себе проникнуть, – Ландсман вспомнил скорбную физиономию Тененбойма, – в номер. Оказалось, что постоялец этот мертв. В отеле он проживал под вымышленным именем. Документов при нем не оказалось, но некоторые предметы и обстоятельства позволяли сделать кое-какие выводы. На основании этих выводов мы прибыли сюда. К вам. Мы полагаем – почти уверены в этом, – что покойный ваш сын.
Баронштейн уже вернулся в комнату и внимает Ландсману. С лица его стерты любые признаки каких-либо эмоций.
– Почти уверены, – скучным голосом мямлит ребе, в лице его тоже никаких движений, лишь глаза как-то реагируют на происходящее. – М-да… Почти уверены. Некоторые и кое-какие. Вводы и выводы.
– У нас есть фотоснимки. – Снова Ландсман жестом черного мага предъявляет шпрингеровское фото мертвого еврея из номера двести восемь. Он протягивает его ребе, но какой-то внутренний импульс задерживает его руку.
– Может быть, мне… – встрял Баронштейн.
– Нет, – отрезал ребе.
Ребе Шпильман принимает фото от Ландсмана, обеими руками подносит его к глазам, к самому правому хрусталику. Всего лишь близорукость – но Ландсману привиделось в движении что-то вампирское, как будто человек-гора попытался высосать из изображения жизненную силу. Не меняя выражения лица, ребе просканировал фото от края до края и сверху донизу. Опустил снимок на стол и прищелкнул языком. Баронштейн подступил было к столу, чтобы тоже бросить взгляд, но ребе отмахнулся от помощника.
– Это он.
Ландсман настроил свой инструментарий по максимуму: полное усиление, полный спектр, максимальная апертура, стрелки зашкаливают… Ландсман пытается уловить слабые следы реакции Баронштейна, его сожаление или удовлетворение. Действительно, глаза габая испустили какие-то искорки, но, к удивлению Ландсмана, он уловил разочарование. Какое-то мгновение Арье Баронштейн выглядит как человек, вытянувший туза пик и с разочарованием разглядывающий зажатый в руке бесполезный бубновый веер. Едва заметно выдохнув, зять-поверенный возвратился к своей конторке.
– Застрелен, – проронил ребе.
– Одним выстрелом.
– Кто убил?
– Пока не знаем.
– Свидетели?
– Пока нет.
– Мотив?
Ландсман признался в своем невежестве и по этому вопросу, повернулся к Берко за подтверждением, и тот мрачно кивнул.