— Он не ответит, — сказал хриплый. — Не может…
— А ты молчи! — прикрикнул я на него и осторожно зашагал туда, где прятался третий засранец.
Он лежал на дне глубокой ямы, похожей на воронку от снаряда, и был ещё жив. Тёмные глаза смотрели в небо то ли с мольбой, то ли с угрозой, а на месте рта булькало серебристое месиво.
Колония скоргов, поразившая его, как-то усваивала кислород, и поэтому её жертва не умирала, хотя дышать не могла.
— Действительно, не сможет. — Я поднял «Шторм» и выпустил одну-единственную пулю.
Мягкий шлёпок, и всё было закончено.
— А теперь немного поговорим. — Я развернулся и пошёл к хриплому. — Хотя по всем законам Пятизонья я должен пристрелить тебя, как бешеную собаку. А ну встань, отвались мой хвост!
Он послушно поднялся, сутулый, совсем молодой: чумазое лицо под шлемом, глаза блестят страхом и злостью. Маски у него то ли вообще не было, то ли потерял в передрягах, а вот боевой костюм выглядел новым.
— И на кой чёрт вы сюда полезли, дураки? — спросил я. — Насмотрелись репортажей Мерлина? И зачем отправились в пустошь на промысел? Думали, здесь легко стать разбойником с большой дороги? Есть много более пристойных и менее рискованных способов устроить свою жизнь в этих местах.
— Мы хотели… мы думали, собрать артефакты… потом продать… было четверо, — забормотал он.
Я смотрел на него, заикающегося и жалкого, и вспоминал себя, каким я появился в московской локации в январе пятьдесят второго. Я тогда хорошо понимал, что в обычном мире места мне нет, что останься я там ещё на месяц, и меня обязательно найдут. И действовал соответствующе, сжигая мосты и готовясь к тому, чтобы выжить в отчуждённых пространствах.
А эти? Летят сюда, привлечённые ложной романтикой, как мотыльки на пламя свечи, и гибнут…
— Хотели они! — буркнул я, опуская ИПП. — Прежде чем хотеть, думать надо! Без скоргофагов и нормального снаряжения тут долго не протянешь. Ладно, я сегодня добрый, так что забирай свою пушку и вали к Обочине. Или уматывай отсюда ко всем чертям, или начинай строить жизнь заново — с нуля, которым ты в данный момент и являешься. Понял?
И, оставив чумазого парня ошалело хлопать глазами, я пошёл прочь.
Я всё ждал, что он поднимет «калаш» и попытается выстрелить мне в спину.
Но он не выстрелил.
К железнодорожному мосту через Припять я добрался без особых проблем.
Миновал похожие на термитники бугры, между которыми блестели лужи жидкого металла, увидел реку и три торчащие из неё огромные бетонные опоры. Около них ещё пару лет назад соорудили то, что гордо именовалось «переправой», натаскали обломков, бросили мостки, сделали всё, чтобы можно было перебраться с берега на берег.