— Я — не немец, — перебил его Бейнс. — Поэтому едва ли могу говорить от имени Германии. — Поднявшись, он направился к двери. — Мы возобновим наши переговоры завтра. Пожалуйста, извините меня. Я не в состоянии сейчас думать. — На самом деле, мышление его сейчас полностью прояснилось.
Мне необходимо немедленно выбраться отсюда, — понял Бейнс. — Этот человек оказывает слишком уж сильный нажим на меня.
— Простите тупость фанатизма, — произнес Тагоми, тотчас же направившись к двери. — Философские проблемы настолько ослепили меня, что я не смог понять подлинные человеческие чувства. Сюда. — Он окликнул кого-то по-японски, и отворилась входная дверь. Появился молодой японец, чуть поклонился, глядя на Бейнса.
Мой водитель, — сообразил Бейнс.
Возможно, это все мои донкихотские высказывания в конце полета, — вдруг пришло ему в голову. В разговоре с этим — как его там? Лотце. Каким-то образом уже дошло сюда, к японцам.
Жаль, что я разболтал все Лотцу, — подумал он. — Теперь приходится в этом раскаиваться, но уже слишком поздно.
Я совсем неподходящи человек для этих целей.
Но, с другой стороны, такие высказывания в разговоре с Лотце вполне допустимы для шведа. Все нормально. Страшного ничего не произошло. Я стал чрезмерно мнителен, оглядываясь на прошлое. А на самом-то деле я мог бы много добиться, говоря в открытую. Это факт, к которому мне нужно приспособиться.
Однако вся его прежняя подготовка восстала против этого. — Отверзни свои уста, — увещевал он самого себя. Хоть как-то… Обязан, иначе не добьешься успеха.
— Наверное, они руководствуются какими-то устойчивыми подсознательными соображениями. Каким-то архетипом сознания. По Юнгу, — сказал Бейнс.
Тагоми кивнул.
— Понимаю. Я читал Юнга.
Она пожали друг другу руки.
— Я позвоню вам завтра утром, — сказал Бейнс. — Спокойной ночи, сэр. — Он отвесил поклон, то же сделал и Тагоми.
Улыбаясь, молодой японец сказал что-то, чего Бейнсу разобрать не удалось.
— Простите? — переспросил он, подхватывая пальто и выходя на крыльцо.
— Он обращается к вам по-шведски, сэр — пояснил Тагоми. — Он прослушал курс по истории Тридцатилетней войны в Токийском университете и очарован вашим великим национальным героем Густавом-Адольфом. — Тагоми сочувственно улыбнулся. — Тем не менее, ясно, его попытки овладеть столь далеким от него языком оказались тщетными. Он, без сомнения, прибегнул к одному из аудиокурсов, записанных на граммофонных пластинках. Такие курсы в силу своей дешевизны пользуются популярностью среди студентов.
Молодой японец, очевидно, не понимавший английского языка, почтительно поклонился и улыбнулся.