Петер догадался, кто с ним говорит, он пришел в ужас и, ничего не ответив, побежал к дому.
Вторая часть
Когда в понедельник Петер пришел в свою стекловарню, там оказались не только его рабочие, но и другие люди, видеть которых не так-то приятно, окружной начальник с тремя судебными исполнителями. Начальник пожелал Петеру доброго утра, спросил, как тот спал, а потом извлек длинный список, где значились заимодавцы Петера.
- Вы расплатитесь или нет? - спросил окружной начальник со строгим видом. - И пожалуйста, поторопитесь: времени у меня в обрез, а до тюрьмы добрых три часа ходу.
Тут Петер совсем пал духом, признался, что у него ничего больше нет, и предоставил начальнику оценивать дом и двор, стекловарню и конюшню, повозку и лошадей. И когда судебные исполнители и окружной начальник стали повсюду расхаживать, описывая все и оценивая, он подумал: "До пригорка недалеко, коротышка мне не помог, попытаю-ка я счастья у верзилы".
Он побежал к пригорку, побежал так быстро, словно судебные исполнители гнались за ним по пятам. Когда он пробегал мимо места, где он в первый раз говорил со Стекляшничком, у него было такое ощущение, будто его удерживает невидимая рука, но он вырвался, побежал дальше и добежал до границы, которую прежде приметил. И как только он, запыхавшись, крикнул: "Михель-голландец, господин Михель-голландец!" - великан-плотогон со своим багром был тут как тут.
- Явился? - сказал тот смеясь. - Они хотели содрать с тебя шкуру и продать ее твоим заимодавцам? Ну, успокойся. Все твои беды, как я уже сказал, от этого коротышки Стекляшничка, отступника и ханжи. Если уж дарить, так дарить надо щедро, а не так, как этот скупердяй. Но пойдем, - продолжал он, поворачиваясь к лесу, - пойдем в мой дом, там поглядим, сумеем ли мы с тобой столковаться.
"Столковаться? - подумал Петер. - Чего он может от меня требовать и что я могу ему предложить? Уж не должен ли я служить ему? Чего он от меня хочет?" Они пошли по крутой тропинке и оказались у обрыва, на краю глубокого темного ущелья. Михель-голландец побежал вниз по скале, словно по пологой мраморной лестнице. Петер же чуть не упал в обморок, ибо, спустившись на самое дно ущелья, Михель сделался ростом с колокольню и, протянув ему руку, длинную, как весло, с широченной, как стол в трактире, ладонью, мощным, как похоронный звон, басом воскликнул:
- Садись на мою ладонь и держись за пальцы, не упадешь!
Петер, дрожа, повиновался, сел на ладонь великана и ухватился за его большой палец.
Спускался он долго, но, к удивлению Петера, темнее не становилось, напротив, света в ущелье даже как бы все прибавлялось, глаза не выдерживали его яркости.