Тут великан рассвирепел и распахнул дверь соседней комнаты.
- Войди и перечитай все ярлыки! Вон там, погляди, сердце Петера Мунка. Видишь, как оно трепещет? Можно ли сделать такое из воска?
- И все-таки оно из воска, - отвечал Петер. - Настоящее сердце бьется не так, и мое пока еще у меня в груди. Нет, колдовать ты не умеешь!
- Ну так я тебе докажу! - воскликнул тот сердито. - Ты сейчас сам почувствуешь, что это твое сердце.
Он взял сердце из склянки, распахнул на Петере куртку, вынул из его груди камень и показал ему. Затем он подышал на настоящее сердце и осторожно вставил его куда нужно, и Петер сразу почувствовал, как оно бьется, и снова смог этому обрадоваться.
- Ну, как? - спросил, усмехаясь, Михель.
- В самом деле, ты был прав, - отвечал Петер, осторожно вынимая из кармана свой крестик. - Вот уж не думал, что можно делать такие вещи.
- Верно?! И колдовать я, видишь, умею. А теперь, давай-ка, я снова вставлю камень.
- Погоди, господин Михель! - воскликнул Петер, отошел на шаг назад и протянул вперед руку с крестиком. - Ты попался на удочку, и на этот раз в дураках оказался ты.
И он принялся читать молитвы, какие только приходили ему на ум.
Тут Михель стал уменьшаться, делаясь все ниже и ниже. Он упал, он извивался, как червь, он стонал и охал, а все сердца кругом забились и застучали, наполнив комнату звуками часовой мастерской. Петер испугался, ему стало жутко, он выбежал из комнаты и из дома и вне себя от страха стал карабкаться по отвесной скале, ибо услышал, что Михель вскочил, затопал ногами, заметался и стал посылать ему вслед чудовищные проклятия. Взобравшись наверх, он побежал к пригорку. Тут разразилась ужасная гроза, молнии ударяли рядом с ним слева и справа, валя и раскалывая деревья, но он благополучно добрался до владений Стекляшничка.
Сердце его радостно билось, и только потому, что оно билось. Но потом он с ужасом оглянулся на свою жизнь, как на грозу, валившую позади него справа и слева прекрасный лес. Он вспомнил о Лизбет, о своей прекрасной, доброй жене, которую убил из жадности. Он показался себе извергом рода человеческого и горько заплакал, когда подошел к холму Стекляшничка.
Хранитель кладов уже сидел под елью и курил свою трубочку, но вид у него был веселее, чем прежде.
- Почему ты плачешь, Петер-угольщик? - спросил он. - Ты не получил своего сердца? В груди у тебя так и осталось каменное?
- Ах, сударь! - вздохнул Петер. - Когда я жил с холодным каменным сердцем, я никогда не плакал, глаза мои были сухие, как земля в июле. А теперь старое мое сердце прямо-таки разрывается, как подумаю, что я натворил! Своих должников я вверг в нищету, больных и бедных травил собаками, и... вы же сами помните, как мой кнут ударил по ее прекрасному лбу!