Роман забыл про сон и еду. Он сидел на лавке в самом темном углу горницы и только одна мысль свербила его мозг: «Что такого сказал отец судейскому? Отчего не сочли его, Романа виновным?» Но ответов на вопросы не было, сколько отрок ни ломал себе голову.
В доме повисла тягостная тишина, хотя никто не спал. Все слуги собрались на кухне, где перешептывались, обсуждая произошедшее и гадая о будущем хозяина, хозяйки, да и их самих. Мать так и не выходила из опочивальни, только кликала раз или два девку, чтобы та принесла воды да свечей.
Роман еще долго сидел в своем углу, таращась невидящими глазами на строгие лики икон, освещенные тусклым светом лампады, и сам не заметил, как задремал. Проснулся он оттого, что хлопнула дверь. Посмотрев в окно, Роман понял, что проспал довольно долго, потому что на улице уже брезжил серенький рассвет. Тем временем в горницу вошла мать. Лицо ее было бледно, под глазами залегли темные круги, весь вид ее был воплощением скорби.
– Иди, отец зовет тебя проститься, – сказала она Роману, и он увидел, как по щекам ее заструились слезы.
Роман подошел к тяжелой дубовой двери родительской опочивальни и почувствовал, что не может открыть ее и переступить порог, до того ему вдруг сделалось страшно. Что увидит он там? Как посмотрит в глаза отцу, родному человеку, который находится теперь одной ногою уже в могиле, и все по его вине? Как сможет он жить с этим жутким чувством вины потом, когда отца не станет? А в том, что он умрет, Роман почти не сомневался.
Долго простоял Роман перед дверью, собираясь с силами, но, наконец, толкнул ее и вошел в опочивальню. Там было темно, лишь огарок свечи догорал на столе. В воздухе витал непонятный, тяжелый запах. Потом, когда Роман повзрослеет и ему придется не раз находиться рядом с погибающими людьми, он узнает, что это запах смерти, необратимости, конца... Пока что Роман лишь чувствовал, что его мутит, и голова наливается свинцовой тяжестью.
Отец лежал на широком супружеском ложе, и дыхание с хрипом вырывалось из его груди. Роман подошел поближе и изумился тому, как изменился отец. За несколько часов этот сильный, здоровый, крепкий еще человек превратился в настоящего старика. Глаза его глубоко запали, восковая кожа обтянула кости лица, так что нос стал неестественно тонким, а скулы острыми. Если бы не тяжко вздымающаяся грудь и страшное прерывистое дыхание, можно было подумать, что этот человек уже мертв.
Но вот отец открыл глаза. Они были тусклыми, и не осталось в них блеска жизни.
– Подойди ближе, – прохрипел отец.