Угрюмый грот (Сникет) - страница 41

— Я нашла коробку с резиновыми бинтами, — объявила через какое-то время Вайолет. — И ещё круглую дверную ручку, две матрасные пружины, неполную бутылку уксуса и нож для чистки овощей и фруктов. Но сахарницы не вижу.

— А я нашёл серёжку, ломаную дощечку с зажимом для бумаги, книжку стихов, половину сшивателя для бумаг и три палочки для помешивания напитков, — сказал Клаус. — Но сахарницы нет.

— Три суп консервы, — произнесла Солнышко, — арахис масло, крекер коробка, песто[21], васаби[22], ло мейн[23]. Но надасюкр[24].

— Да, труднее, чем я думал, — признался Клаус. — А что ты нашла, Фиона?

Фиона не отозвалась.

— Фиона! — снова окликнул Клаус, и все Бодлеры обернулись и посмотрели на неё. Однако она смотрела не на Бодлеров. Взгляд её был устремлён куда-то мимо, и глаза её за треугольными очками расширились от страха. — Фиона! — В голосе Клауса прозвучала тревога. — Что ты такое нашла?

Фиона сглотнула и показала пальцем на песчаный берег.

— Мицелий, — еле слышно прошептала она, и Бодлеры, тоже взглянув в сторону воды, поняли, что она имеет в виду.

Из песка быстро и бесшумно прорастали стебли и шапочки медузообразного мицелия — гриба, который Фиона описывала Бодлерам ещё на «Квиквеге». Невидимым нитям мицелия, соответственно описанию в книге, полагалось прибывать и убывать, и, как раз когда дети оказались в этой странной пещере, нити прятались под землёй. Но сейчас пришло время прибывать, и грибы начали прорастать вдоль всего берега и даже вдоль гладких, выложенных плиткой стен. Сперва показалась горстка ростков — темно-серого цвета с черными пятнышками на шапочках, как будто их обрызгали чернилами. Но дальше — больше: безмолвная смертоносная толпа высыпала на берег и словно смотрела на детей неподвижным взглядом. Грибы пока что отважились взобраться только до середины склона и, казалось, не собирались одолевать детей — пока, во всяком случае. Однако, по мере того как мицелий прибывал, весь берег покрывался зловещими грибами, и Бодлерам в ожидании убывания оставалось лишь, сбившись в кучку, в свою очередь уставиться с ужасом на ядовитое скопище грибов. Толпы их все прибывали и заполняли берег, громоздились друг на друга и как будто расталкивали друг друга, чтобы хорошенько рассмотреть перепуганных детей. Поиски сахарницы, может, и составляли полдела, но сейчас, когда бодлеровские сироты попали в ловушку, другая половина дела внушала гораздо, гораздо большую тревогу.

Слово «вшивый», как и слова «волонтёр», «пожар», «департамент» и многие другие, имеющиеся в словарях и прочих важных документах, повторяю, слово «вшивый» имеет целый ряд значений. Чаще всего это слово употребляется в значении «плохой, паршивый», и именно в этом смысле оно определяло многое в истории жизни бодлеровских сирот, начиная от зловещих запахов Паршивой Тропы, по которой когда-то брели дети, и до паршивого путешествия вверх-вниз по Мёртвым Горам в поисках штаб-квартиры Г. П. В. Существует также медицинское значение слова «вшивый», а именно «кишащий вшами». В этом смысле слово это ни разу не появлялось в моем исследовании, хотя не исключено, что ввиду усиливающейся нечистоплотности Графа Олафа ещё представится случай употребить его. «Кишащий» в свою очередь означает «битком набитый». Например, Граф Олаф был битком набит коварными замыслами. «Квиквег» был битком набит металлическими трубками. А можно и так: «весь мир кишит непостижимыми тайнами». Именно об этом значении слова и размышляли бодлеровские сироты, когда, прижавшись друг к другу под таинственными светильниками в Гроте Горгоны, они вместе с Фионой наблюдали за прорастающими из песка грибами. По мере того как их становилось все больше и место буквально кишело медузообразным мицелием, дети вспоминали, чем ещё за свою жизнь они бывали снабжены в изобилии. Жизнь их изобиловала тайнами, начиная с тайны букв «Г.П.В.» и кончая тайной, касающейся их будущего, и каждая тайна громоздилась одна на другую, точно стебли и шапочки ядовитых грибов. Их жизнь изобиловала опасностями, начиная с тех, с которыми дети столкнулись высоко в горах и глубоко под домами, и кончая опасностями, с которыми они сталкивались в самом городе и за его пределами, в Пустошах. Опасности исходили как от злобных негодяев, так и от добрых людей, которые плохо разбирались в ситуации. Жизнь их кишмя кишела всем что ни есть паршивым — от гнусных личностей до отвратительной еды, от устрашающих мест до ужасающих обстоятельств, от ужасных неудобств до неудобных ужасов, и казалось, жизнь их всегда будет изобиловать чем-то паршивым — паршивыми днями и паршивыми ночами, даже если все паршивое, изобилующее в их жизни, сделается по ходу сменяющих друг друга паршивых, изобилующих паршивостью мгновений менее паршивым, менее изобилующим всем паршивым. Но пока что с каждым новым паршивым грибом пещера всё больше и больше изобиловала паршивостью, так что все это сделалось почти невыносимым для бодлеровских сирот.