26 августа: странные ощущения! Наконец-то турбины стихли, металлический посвист умолк, вибрация в горизонтальной плоскости, втиснувшая их в кресла, словно могучая рука, сменилась ровным вертикальным нажимом и относительным безмолвием земли. Все сидели притихшие, вроде как пришибленные. Гул и тряска еще давали о себе знать — пройдет не один час, прежде чем ощущение позабудется. Пока же пассажиры смотрят в пространство скорее тупо, нежели осмысленно. Подперев подбородок ладонями.
А снаружи повсюду — бетон цвета брезента, в разводах горючего. Подползла канареечно-желтая автотележка — непристойно раскоряченная, под холщовым тентом. Местные занимались своими делами — этак вальяжно, без спешки. Водитель, с ног до головы в хаки, управлялся одной рукой.
Подбородки утыкались в ладони. Большинство членов группы уже летали международными рейсами, но странное ощущение не сглаживалось. Странным казался сам конечный результат. Там, снаружи, начинались окраины чужой страны, знакомой лишь по описаниям (опасениям?), фотографиям и контурам на карте. Столько всего предстоит увидеть; вот-вот, буквально сейчас. Однако ж схватывать первые впечатления пассажиры не могли — либо не хотели. Физически они были здесь — и смутно это сознавали, — но ощущения пространства-времени остались там, позади, в пункте отправления или, может быть, в какой-нибудь точке по пути следования; как знать — нагонят ли?
Полосы зеленого дерна и серого бетона, и вечные бархатницы: да там, снаружи, их несколько дюжин вьется!
Кремовый прямоугольник слева, и неизбежная серебристая крыша, и еще одна — изогнутая. Дальше — размытые пурпурные холмы, сплошные морщины да складки, точно кусок ткани уронили, и чуть выше — взрытые кучевые облака. День выдался ясный. Но фрагменты его — неподвижные, заурядные — расставлены подальше друг от друга. Своего рода мозаика, вот только побитые плитки разрознены. Очень скоро она превратится в медленно оживающую фреску, и контуры постепенно прояснятся, но что делать с нечеткими либо просто недостающими кусочками? Им взяться неоткуда. Несколько домашних любимцев — кошки, далматин какого-то плантатора да чья-то черепаха в хвостовой части самолета — размышляли примерно о том же.
Кэддоки, супружеская пара лет пятидесяти, сидели едва ли не позади всей группы. Дама перевела дух — не без труда, к слову сказать.
— Типичный, самый обыкновенный аэродром, — сообщила она мужу. — Не слишком большой. Вон там — несколько винтовых самолетов… ангар… люди — идут сюда; вроде местные… лиц не вижу… собака… еще одна.
