— Да, уж насчет хвостов он не мог пожаловаться.
— Для негра, а тем более сумасшедшего негра, трудно желать большего.
Я готов был провалиться сквозь землю. Я говорил себе: «Неужели она ограничится этим и будет ждать моего ответа? Если так, то разговор наш зашел в тупик. Тысячехвостый негр — это тема, на которую ни один человек не решится вести непринужденную и содержательную беседу без предварительной подготовки. Эта область слишком мало исследована, и нельзя же очертя голову...»
К счастью, она прервала мои размышления слонами:
— А помните, как он любил поплакаться на свои обиды, лишь бы нашелся терпеливый слушатель? У него было свое удобное жилье, но чуть на дворе становилось холоднее, как от него нельзя было избавиться. Вечно он торчал у них в доме. Правда, они что угодно от него терпели, ведь он когда–то спас жизнь Тому— за много лет до этого. А Тома помните?
— О, еще бы, славный паренек!
— Да, да. А какой у него был прелестный ребенок!
— Замечательный карапуз! Я такого еще не видывал.
— А уж я как нянчилась с ним, укачивала его, забавляла.
— И я тоже.
— Кстати, ведь это вы тогда придумали ему имя. Какое только? Я что–то не припомню.
Я почувствовал, что лед трещит у меня под ногами. Я бы много дал в ту минуту, чтобы знать, какого пола был младенец. По счастью, мне пришло в голову имя, одинаково подходившее мальчику и девочке.
— Я предложил имя Фрэнсис, — пролепетал я.
— Это не по умершему ли родственнику? Но ведь вы крестили у них и первенца, которого они потеряли, — я уже не застала его. Как же вы его назвали?
С ужасом я убедился, что исчерпал весь свой запас нейтральных имен; но поскольку тот ребенок умер и она никогда его не видела, я решил довериться счастью и выпалил наудачу:
—Того я назвал Томас Генри.
Она сказала задумчиво:
—Странно, очень странно.
Я сидел ни жив ни мертв; холодный пот выступил у меня на лбу. Я был в самом пиковом положении, но надеялся еще выкрутиться, лишь бы она не заставила меня больше крестить младенцев. Я думал со страхом, откуда ждать следующего удара. Она все еще размышляла об имени того погибшего младенца и наконец сказала:
—Я всегда жалела, что вас не было с нами,— я так мечтала, что вы будете крестить в моего ребенка.
—Вашего ребенка? Так вы замужем?
—Я тринадцатый год замужем.
—Крещены, хотите вы сказать?
—Нет, замужем. Этот юноша рядом с вами – мой сын.
—Немыслимо, нет, невозможно! Простите, я из самых лучших побуждений... Но скажите ради бога — вам давно минуло восемнадцать? То есть... я хотел спросить, сколько вам, собственно, лет?
—Мне минуло девятнадцать в день, когда разразился тот шторм. Был как раз день моего рождения.