— Нет, они не предлагали, наверно упустили из виду.
— Ба, да ты гениальный сердцевед! Но чем же еще ты их удивил? О чем вы говорили?
— Я спросил девушку, сколько ей лет.
— Опять не сомневаюсь. С твоим–то тактом! Я прямо слов не нахожу от восхищения. Но продолжай, продолжай, не смотри, что у меня убитый вид, это со мной бывает от счастья и восторга. Продолжай же! Она сообщила тебе, сколько ей лет?
— Да, сообщила. Рассказала мне про свою матушку, и бабушку, и про всех своих родственников, и про себя тоже.
— И все это она выложила тебе сама, по собственному почину?
— Ну, не совсем. Я задавал вопросы, она отвечала.
— Божественно! Но продолжай. Ты, конечно, не забыл расспросить о ее политических взглядах?
— Нет, не забыл. Она демократка, а ее муж — республиканец, и оба они баптисты.
— Ее муж? Так малютка замужем?
— Она не малютка. Она замужняя женщина, этот человек, что с нею – ее супруг.
— Что ж, и дети у нее есть?
— Как же. Семеро... с половиной.
— Вздор какой!
— Нет, не вздор, она сама мне сказала.
— Но как же семь с половиной? Что значит половина?
— Один ребенок у нее от другого мужа — понимаешь, не от этого, а от другого, — не то пасынок, не то падчерица, в общем, они его считают середина наполовину.
— От другого мужа? Так она уже не раз была замужем?
— Четыре раза. Этот муж у нее четвертый.
— Ни одному слову не верю. Все это явный вздор. А мальчик — ее брат?
— Нет, сын. Самый младший. Он выглядит старше своих лет, ему пошел двенадцатый год.
— Все это гиль и чепуха! Черт знает что! В общем, дело ясное: они поняли, что ты за фрукт, и решили тебя разыграть. И, по–видимому, в этом преуспели, Хорошо еще, что я остался в стороне. Надеюсь, у них хватило чуткости и гуманности понять, что я за тебя не в ответе. И долго они здесь пробудут?
—Нет, они уезжают утренним поездом.
— Есть человек, который этому несказанно рад. Но как ты это узнал? Спросил, конечно?
— Нет, я сперва полюбопытствовал, какие у них планы, и они сказали, что намерены пожить здесь с недельку, побродить по окрестностям, но к концу разговора, когда я вызвался сопровождать их и предложил познакомить с тобой, они слегка смешались, а потом спросили, из одного ли мы дома. Я сказал, что из одного, и тогда они сказали, что передумали: им, видишь ли, надо срочно выехать и Сибирь — проведать больного родственника.
— Ну, знаешь, ты превзошел самого себя. Ты достиг таких вершин глупости, каких человек не достигал от сотворения мира. Обещаю воздвигнуть тебе памятник, этакий монумент из ослиных черепов вышиной в Страсбургскую колокольню, — конечно, если я тебя переживу. Так они спросили, из одного ли мы с тобой «дома»? Какой же это дом, скажи на милость! Что они имели в виду?