Он поднялся на ноги и принял одну из тех возвышенных поз, которые недосягаемы для человека и редко удаются даже статуям.
Потом сказал хриплым басом:
— Смотрите, я спокоен, я готов! Откройте же мне, какая назначена дистанция?
— Тридцать пять ярдов...
Поднять его я был, конечно, не в силах. Я только перевернул его на живот и налил ему воды за ворот. Наконец он очнулся и сказал:
— Тридцать пять ярдов и ни на йоту меньше? Но заем я спрашиваю? Этот человек жаждет крови, станет он входить в какие–то мелочи! Но вы увидите: моя гибель покажет всему миру, как встречает смерть благородный француз!
После долгого молчания он добавил:
— А не было у вас речи о том, чтобы все его семейство стало с ним рядом, — ведь надо же, черт возьми, уравновесить мои размеры. Ну, не важно; сам я не унижусь до такого предложения; раз у него не хватает благородства предложить это, пусть пользуется своим преимуществом, хотя ни один честный человек на это бы но польстился.
Он оцепенел в какой–то мрачной задумчивости и только через несколько минут прервал молчание вопросом:
— А час — на когда назначена встреча?
— Завтра на восходе солнца.
— Это же безумие! Никогда не слыхал ничего подобного. В такую рань на улице не будет ни души.
— Потому–то я и выбрал этот час. Или вам нужны свидетели?
— Теперь не время пререкаться. Я просто понять не могу, как мосье Фурту согласился на такое идиотское новшество. Сейчас же бегите к нему и договоритесь с ним о более позднем часе!
Я бросился вниз, открыл входную дверь и угодил в объятия секунданта мосье Фурту. Он сказал:
— Честь имею довести до вашего сведения, что мой патрон всячески возражает против назначенного часа и просит отложить встречу на половину десятого.
— Любое одолжение, сударь, какое мы можем оказать вашему патрону, доставит нам величайшую радость. Мы согласны изменить время.
— Покорнейше вас благодарю от имени моего клиента! — Затем, повернувшись к какой–то личности за его спиной: — Вы слышали, мосье Нуар? Время переносится на половину десятого. — В ответ на что мосье Нуар поклонился, поблагодарил и пошел прочь.
— Если не возражаете, — продолжал мой сообщник, — наши главные врачи, как и полагается, поедут с вашими в одной карете.
— Нисколько не возражаю и очень рад, что вы напомнили мне о врачах: боюсь, что сам бы я о них не подумал. Сколько же их потребуется? Я думаю, двух–трех хватит?
— Принято по два с каждой стороны. То есть я имею в виду главных хирургов; но, во внимание к высокому общественному положению наших патронов, было бы уместно пригласить консультантами несколько парижских знаменитостей. Те приедут в собственных экипажах. А позаботились вы о катафалке?