— А ты блаженный старый олух! — взвился Недам.
— Клянусь, ноги моей больше не будет в доме, где меня так поносят. Свинья ты невоспитанная!
На этом слове господин Непроси вскочил в негодовании. По счастью, что–то помешало их дальнейшим объяснениям, и обычная ссора братьев сменилась обычным нежным примирением. Седовласые чудаки мирно распростились, и господин Непроси отправился к себе в замок.
Спустя полчаса перед Недамом предстала Хильдегард. Услышав ее печальную повесть, он сказал:
— Мне поистине жаль тебя, милое дитя; но я очень беден; к тому же книги — это хлам, мне они без интереса. Желаю тебе удачи, но сам я на торги не приду.
Он произнес эти жестокие слова как мог ласковее, но у девушки сердце разрывалось от его слов. Когда же она ушла, старый притворщик сказал, потирая руки:
— Вот удача так удача! На этот раз я спас карман моего братца без его ведома и согласия. Ничто другое не помешало бы ему броситься на выручку старому ученому, гордости Германии. Девушка не посмеет к нему обратиться после того приема, какой оказал ей его брат Недам.
Однако он ошибся. Святая Дева повелела, и Хильдегард повиновалась. Она пошла к Непроси и рассказала ему о своем горе. Он холодно ответил:
— Я бедняк, дитя мое, и не вижу в книгах толку. Желаю тебе удачи, а уж на торги меня не жди.
Но едва Хильдегард ушла, он рассмеялся и сказал:
— Эх, и разозлился бы мой безмозглый мягкосердечный братец, если бы узнал, как хитро я уберег его карман! Ведь он со всех ног помчался бы на помощь старому ученому. А теперь девушка и близко к нему не подойдет.
Когда Хильдегард вернулась домой, отец спросил, каковы ее успехи.
–– Дева Мария обещала нам помочь, — отвечала Хильдегард, – и она сдержит слово, хоть и не тем путем, как я думала. У нее свои пути, и они самые верные.
Старик погладил ее по голове и скептически улыбнулся, но он всей душой порадовался непоколебимой вере дочери.
II
На другой день в большом зале «Таверны Рыцарей» собралось много охотников поглядеть на аукцион. Хозяин заведения отдал под торги свой лучший зал, сказав, что сокровище почтеннейшего сына Германии негоже пускать с молотка в каком–нибудь неказистом помещении. Хильдегард с отцом уселись рядом с книгами, взявшись за руки, молчаливые и печальные. Народу набился полный зал. Topг начался.
— Продается ценная библиотека! Вот она перед вами, вся как есть! Kто сколько даст? – возгласил аукционист.
— Пятьдесят золотых!
— Сто!
— Двести!
— Триста!
— Четыреста!
— Пятьсот золотых!
— Пятьсот двадцать пять!
Короткая заминка.
— Пятьсот сорок!
Более долгая заминка, аукционист удвоил свои старания.