В полночь, после обычного пирования, друзья отвели Конрада в заклятую комнату и оставили там одного. В скорости он уснул.
Когда же он проснулся, сердце его захолонуло. Все вокруг изменилось. Степы покрылись плесенью и заросли паутиной; занавесы и постель прогнили, шаткая мебель, казалось, вот–вот развалится на части. Он вскочил с кровати, но его колени подкосились, и он рухнул на пол.
— Меня уже и ноги не держат от старости, — сказал он себе. Он поднялся и разыскал свою одежду. Это была уже не одежда, она вся вылиняла и при каждом движении рвалась на нем. Весь дрожа, бросился он в коридор, а оттуда в большие сени. Здесь повстречался ему незнакомец, средних лет, с приветливым лицом. Незнакомец остановился и с удивлением посмотрел на него.
— Добрый человек, не позовете ли вы сюда графа Ульриха? — попросил его Конрад.
— Графа Ульриха?
— Да, очень вас прошу.
Тогда незнакомец крикнул:
— Вильгельм! — На зов явился молодой слуга, и незнакомец сказал ему: — Есть у нас среди гостей граф Ульрих?
— Простите, ваша честь, — ответил слуга, — что–то я не слыхал о таком.
—Я не о госте, — нерешительно возразил Конрад, — мне нужен хозяин замка.
Незнакомец и слуга обменялись недоуменным взглядом.
— Хозяин замка я, — сказал незнакомец.
— С каких это пор, сударь?
— Со смерти моего отца, графа Ульриха, он уже сорок лет как скончался.
Конрад опустился на скамью и, закрыв лицо руками, стал со стоном раскачиваться взад и вперед.
— Боюсь, бедный старичок рехнулся, — сказал незнакомец приглушенным голосом, обращаясь к слуге. — Поди позови кого–нибудь.
Сбежались люди, окружили Конрада, о чем–то шептались. Конрад горестно всматривался в их лица. Потом покачал головой и сказал с отчаянием:
— Нет, я никого здесь не знаю. Я одинокий, сирый старик. Все, кому я был когда–то дорог, давно уже почили вечным сном. Но среди вас, я вижу, есть и люди постарше, может быть кто–нибудь расскажет мне о моих близких?
Несколько согбенных, трясущихся от старости мужчин и женщин подошли поближе, и по мере того как он называл дорогие ему имена, отвечали ему все одно и то же: этот уже десять лет как сошел в могилу, другой — двадцать, третий — все тридцать. Каждый из этих ударов поражал его все сильнее. Наконец страдалец сказал:
— Есть еще одно имя, но у меня не хватает мужества... О, моя утраченная голубка, Катарина!
И тогда одна из старых женщин сказала ему:
— Бедняжка, я хорошо знала ее. С ее возлюбленным стряслась беда, и вот уже пятьдесят лет, как она умерла с горя. Ее похоронили вон под той липой во дворе.
Конрад склонил голову и сказал: