— Лена, все говорят, что это здорово, что ты в нашем классе. Они считают тебя самой крутой девчонкой во всей школе. Они сами так говорят, — рассказывал я.
Это была правда. Все мальчишки очень уважительно говорили о Лене весь день.
— Какая теперь разница, — грустно сказала Лена.
— Что ты имеешь в виду?
Но Лена не ответила.
Дома оказался Исак. Очень кстати, потому что у Лены ужасно болела рука.
— У этого Томми такая жесткая морда, — пожаловалась Лена, отдавая Исаку письмо. Он передал его Лениной маме.
— Лена, ну что ж ты у меня за ребенок, — вздохнула мама, прочитав письмо.
Исак заподозрил трещину у Лены в руке.
— Наверно, он далеко отлетел, этот Кая-Томми, — сказал он восхищенно.
Я встал и отмерил шагами расстояние на кухонном полу и прибавил еще пару шагов, чтоб сделать Лене приятное.
Трудно понять, как скоро придет зима, потому что она начинается исподволь. Но наступает день, когда мама говорит, чтобы я надел под штаны колготки, и это значит, что зима на пороге. И сегодня это случилось.
Ужасно неприятно носить колготки на себе, особенно если сверху джинсы. Я обошел дом три раза, пока приспособился к этому, и только потом позвонил в дверь к Лене.
— Ты уже в колготках? — спросил я.
Конечно, нет. Лена подождет с этим, пока не ляжет снег.
Погуляв недолго, мы обнаружили, что Лене переходить на колготки совсем скоро. На лужах уже был лед. А верхушки самых высоких гор вокруг фьорда Бог посыпал сахарной пудрой.
— Я люблю, когда снег, — сказал я Лене.
— Ничего, — безучастно кивнула она.
Она была не в настроении и сегодня тоже. Я не понимал, в чем дело, — обычно Лена с ума сходит по снегу. Но я не стал лезть ей в душу. Толку бы все равно не было никакого.
После обеда мы с папой поехали к бабе-тете. Она совсем разлюбила снег, сказала она нам, потому что она старенькая и не может его чистить. Мне кажется, я бы любил зиму гораздо больше, если бы я не мог чистить снег. Пусть себе лежит, пока не растает сам по себе. Или пока папа его не почистит.
Баба-тетя рассказывала истории, а мы с папой ели вафли. Они были даже вкуснее обычного из-за того, что на улице так противно. Я залез с ногами на диван и прижался к бабе-тете; мне было так хорошо, что даже больно. У бабы-тети самое большое и горячее сердце, какое я только знаю. У нее вообще всего один недостаток — она вяжет на спицах. А теперь дело шло к Рождеству.
Когда баба-тетя отлучилась на кухню, чтобы принести еще вафель, я заглянул в корзину за диваном. Так и есть — горы чего-то вязаного. Она всегда дарит нам на Рождество вязаные вещи. Странно, такой умный человек, а не понимает, какое это наказание — ходить в вязаном свитере. Во-первых, он кусается, во-вторых, в такой глупой одежде давно никто не ходит. Мне гораздо больше нравятся подарки из магазина игрушек, но баба-тетя этих новшеств не понимает, хотя я пытался их ей растолковать тысячу раз.