Наутро я встал с мерзкой головной болью. Сильной, тягучей, медленно перекатывающейся подо лбом от одного виска к другому и приводившей меня в бешенство. Причем, с моей точки зрения, у моей головы не было ни малейших оснований для подобного поведения – я встал поздно, около одиннадцати, как следствие – хорошо выспался, солнечная погода и не думала меняться, но вот поди ж ты!..
“Все это, – думал я, с трудом пережевывая завтрак в огромной столовой своего замка, – лишний раз доказывает, мой милый, что голова и впрямь слабейшая и наихудшая часть твоего тела. Отвратительно своевольная, к тому же имеет ярко выраженную тенденцию отказывать именно тогда, когда умишко нужнее всего…” Не в силах сдержать ярость, я под каким-то предлогом придрался и нагрубил прислуживавшему мне слуге, а также потребовал передать свое неудовольствие повару в связи с недопустимой сухостью бекона (что было уже совершеннейшим измышлением). Однако легче от этого, естественно, не стало. Не помогло и обезболивающее, лошадиной дозой которого я завершил завтрак, – человеческие лекарства вообще плохо действовали на керторианцев, плохо и малопредсказуемо.
В результате по приходе в кабинет я с полчаса просто шатался от стены к стене, заложив руки за спину, и боролся с искушением отправиться обратно в постель, положив на все свои дела… что-нибудь увесистое. Но могу, к вящей своей чести, сообщить, что поборол-таки отступнические идеи. Даже в столь скверную для себя минуту я понимал, что терять время нельзя.
Поэтому, ежесекундно подгоняя себя, я вернулся к своим баранам. То есть подошел к столу, сел в кресло и взял в руки письмо от Бренна. Оно пришло еще вчера, как раз в то время, когда я обедал в “Уединенных грезах”, и было первым, о чем меня уведомил Тэд сразу по возвращении домой. Однако, находясь в тот момент в несколько расстроенных чувствах, я решил отложить его прочтение на свежую голову. С этим вышел небольшой просчет, но что поделаешь… Впрочем, еще только взяв в руки лист и даже не пробежав его глазами, я вдруг почувствовал уверенность, что никакие сногсшибательные откровения меня не ждут. И оказался прав…
“Привет, Ранье!
Признаться, совсем не хотелось писать тебе вообще. Почему?.. А зачем? К сожалению, это порядком бессмысленно. Все же, опасаясь, что молчание будет истолковано превратно, пишу.
Конечно, ты уже наверняка выяснил, что я недавно имел сомнительное удовольствие встречаться с герцогом Регом. Добавлю, неоднократно. Однако, пользуясь предоставленной тобой же самим возможностью, я не стану ни сообщать тебе никаких подробностей этих встреч, ни излагать свои соображения по данному поводу. И не обижайся, ты сам виноват! Когда я хотел с тобой поговорить, ты не пожелал меня слушать. Это так, не спорь, пожалуйста! Теперь, не сомневаюсь, ты изменил свое мнение, но изменилась и ситуация. Понимаешь?..