Через двенадцать часов его разбудил мобильный телефон. Арни был краток, как всегда:
— Дежа-вю, приятель. Ты видел сегодняшнюю «Кливленд пост»?
— Нет. Слава Богу, мы эту газету здесь не получаем.
— Зайди на сайт в Интернете. Этот червь вчера присутствовал на игре в Риме.
— Не может быть!
— Боюсь, что так.
— Снова статья?
— И не менее мерзкая, чем в прошлый раз.
Рик провел ладонью по волосам и попытался вспомнить болельщиков Лацио. Малочисленные зрители расселись по видавшим виды скамьям на открытых трибунах. Нет, у него не было времени рассматривать лица, к тому же он понятия не имел, как выглядит Чарли Крей.
— Ладно, прочитаю.
— Сочувствую, Рик. Это совершенно ничем не оправданно. Если бы я считал, что будет прок, то позвонил бы в газету и поднял бучу. Но уж больно им понравилось потешаться над тобой. Лучше не обращать внимания.
— Если он объявится в Парме, я сверну ему шею. Здешний судья — мой приятель.
— И будешь прав! Ну, до скорого.
Рик нашел диетическую содовую, быстро принял холодный душ и включил компьютер. Через двадцать минут он влился в поток машин на своем автомобиле и ехал, переключая передачи четко и без всяких усилий, как заправский итальянец. Трей жил к югу от центра в квартире на втором этаже старого дома, который строили с намерением втиснуть на каждый квадратный метр как можно больше жильцов.
Американец лежал на диване, задрав ногу на подушки. Маленькая каморка напоминала мусорную свалку — грязные тарелки, пустые картонки из-под пиццы, банки из-под пива и содовой. Телевизор показывал повтор «Колеса фортуны», из стереосистемы в спальне доносились звуки старой мелодии группы «Мотаун».
— Принес тебе сандвичи. — Рик положил пакет на заваленный кофейный столик. Трей взмахнул пультом дистанционного управления, и телевизор умолк.
— Спасибо.
— Как нога?
— Нормально. — Трей болезненно поморщился. Три раза в день к нему приходила медицинская сестра — приносила болеутоляющие и оказывала необходимую помощь. Трей чувствовал себя неважно и жаловался на боль. — Как мы сыграли?
— Легкая победа. Надрали с разницей в пятьдесят очков.
Рик устроился в кресле, стараясь не обращать внимания на беспорядок.
— Значит, справились без меня.
— Лацио — не серьезный противник.
Трей больше не улыбался. Его беззаботность исчезла — сменилась горечью. Он жалел себя. Обычное дело для молодого спортсмена, получившего сложный перелом. Карьера, как понимал Трей, оборвалась, начинался другой этап жизни. Подобно многим молодым спортсменам, Трей не задумывался, каким будет его следующий шаг. Когда человеку только двадцать шесть, он собирается играть вечно.