Чувство реальности обрушилось на него водопадом, когда он ощутил, что Лили упирается ладонями ему в грудь, отталкивая его. Ее щеки горели, дыхание участилось.
— Я… я не могу, Ройал! Я… не могу, не могу стать твоей любовницей!
Он судорожно сглотнул. Желание обладать ею ощущалось как острая боль.
— Я знаю.
Ее глаза заблестели от слез.
— Но мне надо знать одну вещь, Ройал. Я понимаю, что не имею права спрашивать, но… Ты… ты и Джослин…
Он недоуменно нахмурился:
— Мы — что?
— Ты был с ней, Ройал?
— Господи! Нет, конечно!
Лили потупила взор.
— Я думала… на балу вчера… Вы оба исчезли, и я… — Она подняла на него глаза. — Вы страстный мужчина, ваша светлость, а у мужчин есть потребности. Раз мы не можем… не можем быть вместе, то… мне показалось, что вы…
— Ничего не было, Лили. Меня удивляет, что тебе пришло это в голову.
Лили пожала плечами, упорно избегая встретиться с Ройалом взглядом.
— Вы с ней поженитесь. Не так уж редко мужчина познает жену до свадьбы.
— Только не я! — завил Ройал и невероятно ясно осознал, насколько мало желанна ему та женщина, которая предназначена ему в жены.
Лили посмотрела ему в глаза.
— Однако вы были со мной, — тихо проговорила она.
Тут к стоянке медленно подъехала наемная карета. Светло-гнедая лошадь остановилась рядом с ними, так что времени на объяснения не осталось, да и Ройал совершенно не знал, что ответить.
— Мне надо ехать. — Лили направилась к карете. Ройал помог ей сесть и заплатил извозчику.
— Ты придешь на гонки? — спросил он.
Лили выглянула из окна кареты и впервые за это время улыбнулась:
— Ни за какие деньги не упущу это зрелище!
Ройал застыл на месте, завороженный ее улыбкой, — ни за что на свете он не откажется от этой девушки!
Но потом вспомнил о клятве, данной умирающему отцу, и понял, что ему необходимо что-то придумать.
Престон Лумис пошевелился, удобнее устраиваясь в кресле перед камином. Март подходил к концу и вот-вот должен был уступить место апрелю. Престону хотелось, чтобы весна поскорее настала. Он ненавидел чертов холод, ненавидел туманы и дождь.
Может, он заберет свои новые деньги и отправится в Италию или Испанию, куда-нибудь, где тепло? Эта мысль заставила его усмехнуться: он прекрасно знал, что на самом деле никогда и никуда не уедет. Он был истинным лондонцем, несмотря ни на какую погоду.
Хриплый оклик заставил его повернуться. В дверях стоял Барт Макгру.
— Заходи и погрейся, — пригласил он. — На улице дьявольски холодно.
Барт тяжело протопал к камину, встал у решетки и повернулся спиной к огню, чтобы согреться.
— Сегодня теплее, чем вчера. Может, зима наконец кончается.