<Рукой Одоевцевой:>
И. О.
Поговори со мной о пустяках,
О вечности поговори со мною,
Пусть, как ребенок, на твоих руках
Лежат цветы, рожденные весною.
Так беззаботна ты и так грустна,
Как музыка ты можешь все простить.
Ты так же беззаботна, как весна,
И, как весна, не можешь не грустить.
Сами понимаете, что и мне — беззаботной и грустной - жаль, если это стихо пропадет[1160]. Я тут «как живая».
Теперь вопрос о моем старичке. Как на Ваш вкус – у меня было – А рядом енчит старичок. Но Жоржу «енчит» не нравится. Вот я и переделала на стонет . Как лучше по-вашему?
Очень, очень прошу корректуру. Верну в тот же день. Еще кланяюсь низко.
И.О.
*Безнадежное дело (фр.).
**Не стоит говорить об этом, оставим (фр.).
164. Ирина Одоевцева - Роману Гулю. 18 апреля 1958. Йер.
18-го апреля 1958
Beau-Sejour
Hyeres. (Var.)
Дорогой Роман Борисович,
Посылаю Вам фотографии Жоржа — по моему, в кресле недурна.[1161] И какая важность в позе и на лице — сейчас видно, что Вагнер, достойный хвалебной статьи Ницше.
Как видите, не щадим расходов, только бы Вам, Ницше, угодить.
Но за это и у меня к Вам просьба уже не вагнерианская, а личная.
Будьте ангелом, попросите переписать нее мои стихи,напечатанные в Новом Журнале, Вашу дактило-машинистку — он-она, растерянность, сомнение! Но дело не в местоимении, а в моих стихах на «пишмаше». Очень нужны. Очень. Не помню их — «Память, ты слабее год от года»,[1162] ломаю голову, вспоминая старые стихи — и не могу вспомнить. А есть возможность пристроить их.[1163] Да, представьте себе — и у меня. Не в Новом Журнале с хвалебной статьей Ницше — где уже нам! Но все же...
И потому, у-мо-ляю, шлите поскорее. Спешно. Без замедленья, в тот же час...[1164] Жду, очень жду — по-Симоновски.[1165]
У нас все то же, то же, что и прежде, т. е. все по-прежнему плохо, Жорж болен и, чтобы от него не отставать — чем я хуже? — я тоже заболела.
Весело, что и говорить, «здесь у моря южного, лазурного». Не желаю Вам такого развлечения. Не-же-лаю.
Жорж шлет привет и «книги того же автора»,[1166] а я привет и всяческие добрые пожелания Вам и Ольге Андреевне. Особенно, здоровья.
Пожалуйста, кланяйтесь от меня Вишняку за коряковскую Дуньку, меня когда-то глубоко возмутившую. Дуньку с целлулойдовой брошкой, которую Коряков возвращал насильно на родину - и хвастался этим, [1167] как и любовью к католикам. Хорошо, что Вишняк, хотя и по личному поводу, но все же отделал этого негодяя [1168] - рыжего или нет?
Ваша
Ирина Одоевцева
Вагнер размахнулся и подписался 1988 год [1169] - что делать? Прислать новую карточку? Рука, видите, четырехпалая на карточке.