Господи, какая чушь.
Да, мы сподобились, мы в самом деле посетили мир в его минуты роковые; мы видели историю, не ту, о которой написано, но ту, которая была, воочию, как солдат видит перед собой медленно вращающиеся гусеницы танка. Куда деваться от чудовища, нависшего над нами, над каждым человеком? Вот великий вопрос. То, что будет историей нашей эпохи, не будет историей людей, это будет история трупов, это будет история человеческих существ, у которых вырвали душу вместе с внутренностями. Как спастись, думал я, куда деться?
XVI
Два слова по личному вопросу. Мое отношение к Марии Федоровне... Боюсь, мне не удастся сказать что-нибудь вразумительное по сему поводу: в моей жизни, мало-помалу приобретавшей какой-то призрачный характер, она была еще одним призраком - вот и все. Видимо, я разучился по-настоящему привязываться к людям. Что же тогда мешало мне порвать с ней? Возможно, я просто жалел ее. Жалость вообще движет людьми гораздо чаще, чем думают. Или это была самая обыкновенная, вульгарная мужская причина, заставлявшая меня заглядывать в общежитие: похоть, звоночек, который время от времени позвякивает в мозгу? Наконец, то и другое могли быть двумя сторонами одного и того же, сострадание к женщине подогревало желание. Я не мастер анализировать взаимоотношения полов.
Тут, впрочем, было еще одно, весьма скользкое обстоятельство. Меня не смущал способ, которым моя подруга - придется ее так называть - зарабатывала на жизнь. Загвоздка была как раз в другом - в том, что я пользовался ее благодеяниями бесплатно. Для Маши это было знаком того, что она меня отличала, доказательством любви, если уж на то пошло. А для меня... гм. Для меня это означало, что я оказался в дурацком положении невольного конкурента. В чем и пришлось убедиться в самое короткое время.
Я вошел в холл; перед лифтом стоял человек.
"Не работает".
Я повернул к лестнице, он преградил мне дорогу. В чем дело, спросил я.
Он спросил, к кому я иду. Я пожал плечами.
"Можешь не объяснять,- сказал он,- я и так знаю".
Оказалось, что это комендант. Мы вошли в каморку, где стоял письменный стол. Бумаги, телефон, на стене портрет - все как полагается. Портрет изображал восточного потентата в погонах.
"Председатель революционного совета. Великий человек",- сказал комендант.
Я поинтересовался, какое это государство.
"Ирак. Не слыхал, что ли?.. Ирак - оплот свободы и независимости Востока против американского империализма. Друг нашей страны".
Какой страны, осторожно спросил я.
"Нашей! - отрезал комендант.- Есть еще вопросы?"