этого делать и только заявляют, что они не
готовы к этому; так он сам сказал мне тогда.
В глубине души Гитлер очень сильно разозлился на военное министерство, но смог проглотить свою обиду. В итоге пришли к компромиссу, который, естественно, привел к крушению великого стратегического главного плана Гитлера, по крайней мере той его части, которая касалась Ленинграда на севере. Гитлер, в свою очередь, запретил атаковать Валдайскую возвышенность, как типичный пример устаревшей тактики Генерального штаба «захвата высот». Однако свою полную ярость Гитлер не проявлял до тех пор, пока группа армий «Центр» не воплотила в жизнь свою мелкомасштабную операцию по осуществлению необходимой свободы передвижения их южного фланга для наступления на Москву, и танковая группа Гудериана для этой операции чудесным образом «выздоровела» за удивительно короткое время.
На сей раз Гитлер вмешался сам, в результате чего восточнее Киева группа армий «Центр» начала свое наиболее изнурительное сражение с русскими. Как часто мне приходилось выслушивать его разглагольствования о непокорных, капризных генералах, которые расстраивали его превосходные планы. Между тем поскольку так много времени было потрачено на эту не совсем удовлетворительную победу восточнее Киева, то ввиду наступающей поздней осени и сопутствующих ей бездорожья и слякоти Гитлер сам должен был полностью отказаться от своего стратегического главного плана, потому что одна только перегруппировка заняла слишком много нашего драгоценного времени.
Поэтому он поручил группе армий «Центр» операцию по двойному окружению в районе Вязьмы и Брянска, как предпосылку для плана – от которого военное министерство еще не отказалось – оккупировать Москву до начала зимы. Крах этой последней операции и разразившаяся катастрофа в снегах и льдах жесточайшей зимы, не случавшейся в Центральной России с начала XIX века, хорошо известны. Однако было бы интересно в качестве военного исследования проанализировать, какие перспективы могли бы быть у оригинального плана Гитлера и какие последствия имела бы русская кампания в 1941 г., особенно если – как мне сказал один русский офицер штаба – они уже предвидели намерения военного министерства еще осенью 1941 г. и потому уже несколько месяцев стягивали к Москве все свои наиболее крупные силы, вместе с дальневосточными дивизиями и армией запаса. Какими были бы последствия таких действий для плана Гитлера? Могло ли это повлиять на его шансы на успех? На сегодняшний день это для меня остается еще открытым вопросом, но это, безусловно, дает мне пищу для размышления: ошибки в общей стратегии никогда нельзя исправить в той же самой войне. Но этим я ни в коей мере не хочу сказать, что план военного министерства сам по себе был ошибкой: истинной ошибкой было пойти на компромисс, если та отсрочка, требуемая группой армий «Центр» перед началом наступления, не была на самом деле жизненно важной необходимостью восстановить боевые качества их войск. Поскольку план наступления фюрера, безусловно, требовал немедленных и изнурительных походных маршей; и никогда нельзя забывать принцип генералов: «Моя армия еще может атаковать, но выйти на марш – уже нет».