Венк был серьезно ранен и госпитализирован, и с ним исчез последний шанс Гудериана держать под личным контролем Арнсвальдскую операцию. На следующий день Гитлер по рекомендации Бургдорфа назначил генерала Ганса Кребса (близкого друга Бургдорфа) на место Венка. Верный Генрих теперь более или менее перманентно обретался в Берлине и забросил все, кроме своей номинальной ответственности за свою группу армий, но Кребс, подобно Моделю, у которого он ранее был начальником штаба, был «нацистским генералом».
Таким образом, руководство группой армий «Висла» опять попало в руки партии, и с этого момента наступление, лишенное непрерывности направления, выдохлось. Оно продолжалось четыре дня, это самое короткое и самое неудачное наступление, предпринятое германской армией. Много факторов с самого начала поставили успех под удар – личное соперничество, административная обструкция, нехватка людей и техники – но решающий удар был нанесен самой судьбой. Как и в случае с генералом Бийотом четыре с половиной года назад, автокатастрофа обезглавила армию, подступившую к грани поражения[131].
Гитлер, на которого возлагают всю вину за военные поражения Германии во Второй мировой войне, безусловно, несет основную долю ответственности за развал группы армий «Висла» и разрушение плана контрнаступления Гудериана. Но прежде чем осудить это просто как беспомощную безответственность или продукт ненормальной психики, мы должны попытаться оценить, каковы были в это время стратегические намерения фюрера. У нас есть данные о двух его замыслах – одном военном и другом политическом. Дёниц убедил Гитлера, что подводные лодки явятся инструментом, с помощью которого Германия сможет выиграть войну, и что сохранение контроля над Балтикой совершенно необходимо, чтобы располагать спокойным местом, где экипажи этих новых лодок будут их осваивать[132].
Второй элемент в рассуждениях фюрера был более реален, хотя какой-то оттенок фантазии в нем чувствуется. Гитлер всегда считал себя ровней Фридриху Великому в сочетании военной решительности и политической хитрости, и возрастающие успехи коалиции, направленной против него, пожалуй, усиливали эту иллюзию. Хотя он никогда не показывал этого генералам (если только не говорить о его поведении), уцелевшие записи отрывков его разговоров со своими партийными любимцами подводят к мысли о том, что оголение фронта, который оборонял Берлин, было актом продуманного политического расчета. Этот разговор произошел вечером 27 января:
«Г и т л е р. Вы думаете, что англичане действительно с энтузиазмом относятся ко всем успехам русских?