На предводителе косовато сидел шлем с заметной вмятиной, а из-под кольчуги торчали грязные ноги в коротких серых штанах. В руке «воин» сжимал внушительную дубинку.
Римас не был подозрительным человеком. Но как-то уж больно ловко сошлись в его голове эта дубинка и вмятина на шлеме.
Второй «воин» в шерстяном плаще поверх лохмотьев поигрывал увесистой гирькой на цепочке. Третьего Римас рассмотреть не успел.
– Указ правителя! – рявкнул тот, что был с дубинкой, – каждый евер должен воинов правителя обуть, одеть и накормить. Вертай, парни, сундуки!
– Да что же это творится! – заголосила женщина. – Это ж так мы когда-нибудь проснемся зарезанные в своих постелях! Что за порядки такие, как что случится, так непременно евер виноват. Придут незваные, все горшки переколотят, а потом бедному еверу платить за разбитую посуду.
– Молчи, жена, – резко оборвал ее Римас, – иначе сейчас они еще какой-нибудь указ вспомнят.
Торговец молча наблюдал за разгромом своего жилища, стараясь держаться как можно незаметнее. Перевернув вверх дном весь дом и лавку, «патруль» выбрался, наконец, на улицу и забарабанил в двери следующего дома. Никто не ответил. Двери были заперты на засов.
В щель между неплотными ставнями жена Римаса с испугом наблюдала, как предводитель шайки взмахнул дубиной и обрушил на дверь тяжелый удар. Второй азартно ломал окна, а третий стоял, лениво озирая глухую темную улочку.
Неожиданно он всхлипнул, схватился руками за живот и мешком рухнул на осклизлую мостовую. В то же мгновение «шерстяной плащ» ткнулся лбом в ставень и медленно сполз по стене, оставляя на ней влажный темный след. Главарь обернулся, скорее с недоумением, чем с испугом… и, выронив дубину, привалился к двери. В горле «удра» торчал нож.
На этот раз стукнули в окно. Всего четыре раза с долгим интервалом после третьего. Римас торопливо отпер двери, и в дом вместе с ночной прохладой просочился рыжий Танкар. Один.
Женщина, вполголоса причитая, собирала разбросанные вещи. Танкар ногой подвинул скамью и сел на нее верхом.
– Ты меня знаешь, – без всякого вступления, холодно произнес он, – я – человек мирный. Мухи не обижу. Если у меня попросить по-хорошему, я же отдам все, шо только хочешь, и даже заверну. Но когда всякие помойники вынимают из-под меня скамейку, я ведь могу и рассердиться.
Римас бросил взгляд на улицу, где только что чудом, не иначе вмешательством справедливых богов-защитников нашли свой конец обидчики мирного торговца. Оглядел свое собственное жилище после погрома. Сгорбленную над черепками жену…
– Да нет, у тебя много терпения, – вздохнул он, – вся нижняя Акра только и ждет тот день, когда ему сделается конец. Люди говорят, Танкар не всех нас любил как родную маму, но по три раза за ночь из постелей не вынимал.