— Он жив, я чувствую!
— Стрелок?! — я и забыла про этого дьявола. — С чего ты взял?
— Я следил! — Клод указал на палубу. — Там минимум пятеро наших, которым попали в голову. Убивал одного за другим, без промаха. Стрелял в голову, наверняка. Кто это может быть?
Мы снова попрятались. Теперь «кошки» забрасывали только японцы, наши не высовывались. Да и что в том нужды, если враг сам обо всем позаботится. Люди Бенёвского между тем разложили на палубе гранаты и доложили командиру о готовности. Полковник обернулся ко мне.
— Уже очень близко, так что пусть все спрячутся! Ну, и… За павших товарищей! Давай!
Мне хотелось посмотреть, но подскочивший Джон оттянул меня в сторону. Он уже видел, с какой силой и на какое расстояние разлетаются осколки. Впрочем, кое-что я все же увидела. И этого хватило, чтобы понять: в будущем не будет никаких абордажных сражений. Когда сеять смерть так легко, что это способен сделать и ребенок, нет никакого смысла подставлять славных бойцов под нелепую гибель.
Когда взрывы стихли, мы услышали истошные крики десятков раненых. На палубу «Венесуэлы» было страшно смотреть даже видавшим виды пиратам. Впечатленные атакой Бенёвского, бойцы не спеша взбирались на борт и рассматривали произведенное гранатами действие. Но так продолжалось недолго: в них снова полетели стрелы. На корабле начинался пожар, в трюм наверняка заливалась вода, но выжившие японцы продолжили бой. И тогда мы бросились вперед.
Добивать раненых — подлое дело. Но только в том случае, если раненый просит о помощи, а не пытается достать тебя мечом даже с разорванным животом. Из будущего пришли эти люди, или из прошлого, меня не волновало. Они убивали моих товарищей, и они должны умереть. Я уже понимала, что вся эта история не может быть ничем иным, кроме как вылазкой Прозрачных, противостоящих тем, которым помогали мы. Но что бы ни говорил Клод о мушкете, которому все равно, куда стрелять, я теперь думала иначе. Мушкет по имени Кристин Ван Дер Вельде выбрал свою сторону просто потому, что враги начали первые.
Из трюма поднимались новые японцы, здоровые или уже раненые прежде. И все они готовы были драться до конца. Опьянение боем — страшная, ни с чем не сравнимая вещь. Мы дрались за каждый дюйм уже тонущей «Венесуэлы», просто потому, что наша победа должна была быть полной. Это касалось не только пиратов. Я видела, как расстрелявший все патроны каторжанин не отступил, а вступил в драку с японцем, орудуя автоматом как дубиной, и упал, разрубленный мечом. Позади что-то кричал Бенёвский, видимо, умоляя остановиться и поберечь себя, но никто его не слушал.