– И много собираетесь взять? – насторожился Ванштейн.
– По счетчику. С учетом километража и дополнительных услуг, думаю, баксов семьсот.
– Приемлемо, – согласился дядя Сережа. – А большую сумму не хотите заработать?
– В каком смысле?
– Да это я так, о своем, – осекся Ванштейн.
Он уже подумал о том, чтобы взять водителем своего нового знакомого, однако осечка с предыдущим остановила его. Кандидата на такую работу нужно было «обкатать», ведь уверенности в нем не было никакой.
– Приехали, – сообщил Филатов, остановив машину возле высотного здания.
Ванштейн тут же отсчитал Юрию наличные и еще раз поблагодарил его.
– Кстати, у меня к вам деловое предложение, – будто случайно вспомнив, добавил дядя Сережа. – Вечером, около семи, я буду возвращаться в аэропорт с еще большей суммой денег. Оттуда вместе с моим коллегой, что был тут на стажировке, летим в Нальчик, где я, собственно говоря, и работаю. В Москве я проездом из Берлина. Так вот, с учетом того, что вся моя охрана погибла, я попрошу вас отвезти меня обратно. По этому поводу брать машину и охранников в компании не стану. Ну а поскольку денег у меня будет больше, то и ваш доход увеличится.
Филатов не стал долго думать.
– Ваш заказ принят, – ответил он и, попрощавшись до вечера, отправился домой.
Дверь двухкомнатной «хрущевки» закрылась легко и очень тихо. Юрий не любил шума, особенно бытового. Он никогда не хлопал дверями, не гремел посудой, бесшумно размешивал чай, аккуратно клал тяжелые вещи. Со свойственным аккуратизмом, он справлялся с домашним хозяйством. Где бы ни жил Филатов, полы и двери никогда не скрипели, петли не расшатывались, потолки не сыпались и обои не отклеивались. Его пристрастие к чистоте и порядку в любой ситуации вызывало раздражение у подчиненных. В кабинете он мог заметить паутинку в самом труднодоступном для глаз месте, а в полевом лагере устраивал «разборки» с поварами за плохо вытертый обеденный стол в палатке походной столовой.
Сняв рабочую одежду и берцы, он первым делом направился в ванную, где долго и тщательно принимал душ. Мытье после трудного дня или по возвращении с задания было особенным ритуалом. Смывая грязь и пот с тела, он смывал весь негатив прошедшего дня. В эти минуты Юрий не думал ни о чем, получая удовольствие от очищения, как внешнего, так и внутреннего.
Выйдя из ванной, завернутый в «обломовский», как он называл, халат, Филатов прошел на кухню, нагрел воду, заварил зеленый чай и с дымящейся кружкой вошел в зал. Для полного расслабления остался последний штрих – Юрий погрузился в мягкое кресло, взял дистанционный пульт и включил музыкальный центр. Тихо заиграла музыка Вивальди.