– Так он тебе вроде нравился?
– Нравился, – согласилась Магда. – А потом разонравился. Мне казалось, что я попала в западню. Ребеночек мой бедный еще не родился, а я его уже ненавидела.
– А с родителями поговорить? Твоя мама мне всегда нравилась. Она бы поняла...
– А ты тоже нравился маме, – неожиданно улыбнулась Магда. – Правда, нравился. Называла тебя женихом. Но пожениться нам бы не дали.
– Я знаю, – кивнул Куров. – Я ведь просил ее.
– Что? – встрепенулась Магда. – Кого просил?
– Ну, маму твою.
Магда с недоверием посмотрела на Андрея, а потом звонко расхохоталась.
– Когда ты просил? Тебе же двенадцать лет было!
– Ну и что? В двенадцать лет и просил!
Они рассмеялись уже вдвоем, вспоминая то время.
– И что тебе мама ответила? – сквозь смех спросила Магда.
– Чтобы я пришел через пять лет. Подрасти, мол, сначала.
– А мне ты ничего не рассказывал!
– А чего мелюзгу в серьезные дела впутывать? – серьезно спросил Андрей.
Магда рассмеялась и вдруг обняла Курова и с нежностью поцеловала. Но прежде чем он успел ответить на ее поцелуй, Магда отстранилась и сразу сделалась сухой и холодной.
– Ладно, дело прошлое, – пробормотала Магда, успокаиваясь. – И вообще, мои предки тоже хотели, чтобы я замуж побыстрее вышла. Во-первых, выгодная партия. Во-вторых, меня приструнить. Они думали, что я слишком хорошо живу. Слишком свободно. Что кавалеров чересчур часто меняю.
– Вот как? Это потому, что меня не было. Эх, если бы бабушка меня не забрала, мы бы с твоей мамой быстро тебя воспитали. А у тебя действительно было много кавалеров?
– Да я просто жила!
Куров с интересом посмотрел на Магду. Что она имеет в виду?
– Я не хотела гнить, как они. Дом – работа, дом – работа. Кино после программы «Время», салат «оливье» на Восьмое марта, шампанское только на Новый год. А что потом? Кладбище. Я не хотела жить, как они. А они хотели.
– Да, – вздохнул Куров. – Тебе никогда не нравился наш городок. Ты еще тогда мечтала уехать.
– А тебе нравился?
– Я море любил.
– И я, – тихо улыбнулась Магда. – Но в нашем городке меня все раздражало. Я ненавидела нашу школу, дисциплину, оценки, вечный страх перед родительским собранием. А дома – дурацкий папин патриотизм. Он будто политинформацию вел, а не с нами разговаривал. А гарнизон! Тоска, убожество! А офицерские жены! Глупые наседки, которые следили друг за другом и все время соревновались за звание лучшей хозяйки. Мыли окна, мыли полы, мыли посуду, все время мыли, мыли, мыли... Боже, как я ненавидела постоянное мытье! Все было старым, убогим, нищим, а они драили свои квартиры, будто думали, что старость можно отмыть... – Магда тряхнула головой, прогоняя дурные воспоминания. – А помнишь, как мы на кладбище к твоей маме ходили?