Но Галя, расчувствовавшись, только тихо плакала и улыбалась сквозь слезы.
– Ты у меня как грибной дождик: и дождь, и солнце, – усмехнулся Куров, целуя ее в мокрые щеки и губы. – Когда погода наладится, а?
Галя что-то шепнула, но ее слова заглушил стук двери и резкий, недовольный хлопок. Женщина вскочила.
– Ванька вернулся, – торопливо объяснила она, хватая халат.
Куров лениво следил за женой. Нет, все-таки женщины – они и есть женщины, и надо им одного. Мужчину. Вот взять хотя бы Галку. Всего пару часов назад она выглядела как старая дева: злющая, высохшая, будто изюм, с кругами под глазами. А сейчас, после близости, стала почти девушкой. И лицо расцвело, и морщины разгладились, и плечи расправились, и двигается грациозно, как юная кокетка, когда знает, что на нее смотрят мужчины. И даже старый синий халатик удивительно ей к лицу.
Галя вытерла слезы и обернулась к мужу.
– Мне встать? – спросил Андрей, хитро щурясь. – Или можно так лежать?
– Лежи, если хочешь.
– То есть все нормально? – ехидно уточнил Куров.
– Что нормально? – немедленно встревожилась Галя.
– Мужчины в твоей постели – это нормально?
– Дурачок! – фыркнула Галя и запустила в мужа яблоком, невесть как оказавшимся в ее руках.
Куров довольно улыбнулся и с хрустом надкусил яблоко. Пока все складывается отлично. Жена его признала. Теперь очередь за сыном. Потом несколько дней тревоги – и безбедная жизнь на много-много лет. Может быть, навсегда.
Куров доел яблоко, потянулся и закрыл глаза. Полчаса здорового сна, чтобы восстановить силы, а потом можно знакомиться с сыном. Это, между прочим, не так-то просто, если учесть, что доверие сына ему нужно как воздух, а дети не раздают свою дружбу налево и направо. Особенно незнакомым дядям, которые норовят завладеть вниманием мамы.
Увы, поспать Андрею не удалось. Едва он задремал, как тишину разрезали крики. Куров усмехнулся: обычный материнский выговор за чересчур позднее возвращение домой. Но крики продолжались, и помимо воли Куров стал прислушиваться.