Войска Чингисхана встретились с передовыми отрядами цзиньцев на третий день после начала похода — и обратили их в бегство. У горы Е-ху, неподалеку от города Калган, путь монголам преградила императорская гвардия, отборные рубаки, не раз ходившие в степи и умевшие биться с северными варварами.
День выдался ветреным, ясным. Чингисхан, поднявшись на возвышенность, оглядел вражеские войска, перегородившие широкую долину. Доспехи цзиньцев блистали золотом, множество флагов плескалось на ветру, поднятые вверх копья казались настоящим лесом.
— Как хорошо, — сказал Чингисхан, указывая на неприятельскую армию, — что они все собрались в одном месте. Теперь не придется охотиться за ними по кустам.
Джебе-нойон захохотал, стегнул коня и умчался в передовой тумен. По его приказу десять тысяч монголов бросились вперед и ударили в грудь цзиньскому войску. Ударили, и, ощетинившись копьями, стали отходить, откатываться назад, увлекая за собой противника.
Гвардейцы, выдержав натиск монголов, не спешили пускаться в погоню. Они хорошо знали все уловки степняков. Нависшая слева и справа масса монгольской конницы могла легко отсечь увлекшихся преследованием и истребить их до последнего человека.
Но Джебе был настойчив. Остановившись в трех десятках шагов от цзиньцев, монголы пустили в ход луки. Туча стрел затмила солнце и смертоносным дождем обрушилась на ряды гвардейцев. Игольчатые наконечники пробивали доспехи, ранили и убивали лошадей. Не выстояв под обстрелом, войска Алтан-хана рванулись вперед, стремясь сократить расстояние и сразиться с противником накоротке.
Порядки цзиньского войска растянулись. Закованные в латы гвардейцы врубились в тумен Джебе, стремясь за короткий срок убить как можно больше монголов.
И тогда Чингисхан, наблюдавший за битвой со стороны, выкинул вперед правую руку, в которой была зажата фигурка волка. Повинуясь этому жесту, оба фланга монгольского войска пришли в движение и устремились на врага.
— Ху-у-у-р-р-р-а!! — вопили монголы, нахлестывая своих низкорослых коней.
Боорчу слева, Мухали справа — они набросились на цзиньцев. Воины Чингисхана использовали мечи и топоры, пренебрегая щитами. Над долиной повис оглушительный лязг металла, смешавшийся с воплями умирающих и конским ржанием.
Страх, источаемый волком, обессилил гвардейцев. Не выдержав монгольского натиска, они смешались и начали отходить. И в этот момент в тылу цзиньцев появилось два тумена отборнейших багатуров, совершивших накануне обходной марш по горам и ущельям. Не зря сын Есугея расспрашивал купцов, не зря своими руками отсыпал песчаную карту империи Цзинь! Гвардейцев погубила самоуверенность — и отличное знание Чингисханом местности.