Любовная мелодия для одинокой скрипки (Лианова) - страница 124

И это было ужасно.

Каролина по ночам не могла отделаться от мысли, что Динка страдает, что совместная работа только усиливает ее страдания и что она великолепно понимает, как с каждым расчищенным сантиметром полотна приближается день свадьбы – хотя, какое имеет значение свадьба в нынешней ситуации? – и тем не менее работает. И еще что-то неуловимо изменилось в ее поведении. Уже не столь часто взрывалась она смехом, меньше острила и реже подкалывала. Иногда Каролина думала с горечью: какой ужас, ревновать к собственной матери. А может быть, ужас в том, что собственная мать сознает всю драматичность, безнадежность увлечения взрослой дочери и рвется ей посочувствовать, но не может, не говоря уж о том, что бессильна помочь.

А тут еще в Алексе вдруг проснулась удивительная чувственность, можно сказать, жадность на ласки, он был неистощим на выдумки, и Каролине иногда казалось, что он, как мальчишка, днем украдкой просматривает «Камасутру», а потом ночью воплощает все в жизнь. Корила себя, но отвечала всем его фантазиям...

Наконец картину расчистили, и Алекс собрал коллег, реальных, как теперь принято говорить, коллекционеров. Немногих. Их, реальных, и было-то в Москве, несмотря на бум коллекционерства, не так много. Правда, не пришел самый успешный и самый известный Михаил А., зато появилось несколько именитых экспертов и реставраторов, что с его точки зрения было важнее.

Алекс долго не мог решить, предварять ли показ картины рассказом о ее приобретении и сообщать ли, что у него есть еще одно полотно, относящееся примерно к тому же времени, но еще не расчищенное, и решил ограничиться краткой историей приобретения.

Демонстрация происходила в гостиной.

–?Прошу, господа, – сказал Алекс, включая подсветку. Картина стояла на мольберте. – Масло, 65 на 42, подпись не сохранилась полностью, ориентировочно вторая половина семнадцатого века.

Все дальнейшее поразило Каролину: почтенные знатоки повели себя как мальчишки, столпились вокруг картины, обменивались торопливыми замечаниями, из которых она ничего не поняла. Кто-то нахально разглядывал невнятную подпись в огромную, неизвестно где до того прятавшуюся у него в пиджаке лупу, кто-то чуть ли не вынюхивал, изучая мазок... Один из приглашенных, представительный и, как показалось Каролине, самодовольный, немедленно спросил, обращался ли Алекс в научно-реставрационный центр имени Грабаря.

–?Пока нет, – ответил Алекс. – Нет необходимости. О продаже или обмене я даже не думаю.

Он стоял в стороне, удовлетворенно посмеиваясь.

–?Они всегда себя так ведут? – спросила Каролина.